Элизабет Эштон - Парад павлинов

Под холмом у дома протекала речка, над ее водами свешивали свои ветви ивы, а к фасаду вела аллея пирамидальных тополей. Поблизости не было шоссе, место было тихим и уединенным.

Несмотря на прекрасную природу вокруг, Чармиан чувствовала, что жизнь ее не стала интереснее. Теперь, когда Рене проводила все время дома, а главные заботы о Жаке взяла на себя его бабушка, Чармиан редко общалась с малышом. Со всей семьей она встречалась лишь в столовой. Старшая мадам Себастьен чаще оставалась в своих комнатах, а по поведению Рене и Леона, хотя они оставались к ней внимательными и дружелюбными, Чармиан чувствовала, что им хотелось бы больше времени проводить наедине и старалась не докучать им. Глядя на эту счастливую пару, девушка остро ощущала собственное одиночество. Рене советовала ей больше отдыхать и набираться сил перед работой, но даже от отдыха в конце концов устаешь. Чармиан начинала скучать. Чтобы хоть как-то скрасить свое одиночество, она много гуляла по окрестностям, однако днем было слишком жарко для дальних прогулок. В это время девушка обычно сидела у речки в тени деревьев, наблюдая за игрой солнечных лучей на воде и мечтая о новой встрече с Александросом Димитриу.

Неприятные воспоминания о том вечере померкли, в памяти остались лишь два образа — темноволосый грек и его белокурая дама. В одной старой газете Чармиан нашла статью о мадам Петерсен. Ее называли законодательницей мод Парижа, и хотя у нее было имение близ Стокгольма, зиму эта дама предпочитала проводить во французской столице.

Чармиан часто думала, как развивались дальше отношения мадам Петерсен с Алексом, как скоро они помирились. Возможно, они вместе уехали от августовской жары на север на родину Хельги. Мысль о том, что они гуляют вместе по сосновым лесам Швеции и купаются в прохладных озерах, отзывалась в сердце девушки сладкой болью. Она ставила себя настолько ниже их, что даже не смела ревновать, просто восхищалась ими, как божествами, прекрасными и недосягаемыми. Иногда по вечерам, когда Чармиан открывала в своей комнате огромный старинный гардероб, чтобы достать какое-нибудь платье, ей на глаза попадалась «Греза» в пластиковом чехле. Девушка привезла с собой все свои пожитки, потому что знала, что после отпуска уже не вернется на Рю-Жозефин. Она нежно трогала шифон, ведь это платье оставалось единственным зримым доказательством события, которое чем дальше тем больше казалось ей нереальным.

Возвращаясь однажды после обычной прогулки к реке, Чармиан с удивлением увидела, что к дому едет большой серый автомобиль. Девушка была уже у ворот и поспешно уступила дорогу машине. И тут ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Где она видела этот роскошный лимузин? Она тут же одернула себя — на свете множество серых лимузинов, а мысли об Алексе сделались настоящим наваждением. Это безделье и дремотная атмосфера сказочного поместья навевают сны наяву. Скоро она вернется в Париж, начнет работать, и все сразу встанет на свои места.

Чармиан так и стояла на посыпанной гравием дорожке. Ее стройная фигурка в зеленых льняных брюках и блузке-безрукавке четко выделялась на фоне серой стены, окружавшей сад. Открытые руки девушки были покрыты легким загаром, светлые волосы охватывала зеленая лента. Когда машина проехала мимо, Чармиан подумала, что если в доме будут гости, ей лучше проскользнуть в дом через черный ход и привести себя в порядок. Но насколько ей было известно, в этот день гостей не ждали.

Вместо того чтобы ехать дальше, машина вдруг притормозила, развернулась едва ли не на газоне, приблизилась к девушке и остановилась чуть не у самых ее ног. Чармиан буквально остолбенела, когда дверца открылась, и перед ней предстал человек, сидевший за рулем. Девушка поначалу решила, что у нее начались галлюцинации.

— Значит, я не ошибся, — раздался голос, который она уже не чаяла когда-нибудь услышать. — Это же дублерша Алтеи! Но, та petite , что вы здесь делаете?

Без шляпы, с волосами, растрепанными его нетерпеливой рукой, Алекс сейчас выглядел, если не как лорд Байрон, то как один из его героев — Корсар или Дон Жуан. На нем была белая шелковая рубашка с короткими рукавами и серые брюки; шея была повязана цветным платком. Лицо Алекса было совсем таким же, каким Чармиан запомнила его, только более загорелым, и глаза все так же пристально смотрели из-под черных бровей.

Поняв наконец, что это не игра воображения, Чармиан постаралась казаться невозмутимой и сдержанной. Вздернув подбородок, она произнесла даже с некоторым вызовом: