Габи Шёнтан - Мадам Казанова

Когда император Александр хотел любви, он не тратил времени на пустые разговоры. Лишь потом, полностью удовлетворив и насытив свою страсть, он в достаточной степени расслаблялся и готов был перейти к беседе.

Мне приходилось молча соглашаться с этой привычкой императора, поскольку просто не оставалось ничего другого. Вот и сейчас я последовала за ним в свою спальню, где он принялся целовать меня, а потом раздел и увлек в постель. Все время, пока он безраздельно владел моим телом, утоляя страсть, я ни на мгновение не забывала о пережитом разочаровании и своей ярости по отношению к нему. При этом я кусала и царапала его, что делало наши любовные объятия похожими на какую-то ожесточенную борьбу.

Я хотела причинить ему боль — в результате лишь доставляла удовольствие. Мое негодование император Александр принял за проявление страсти, а буйное неистовство объяснил желанием, обострившимся за период воздержания. Моя яростная вспышка привела его в восторг. Теперь, получив гораздо больше, чем ожидалось, он мог наконец приступить к благожелательной беседе.

— Вы поразительная женщина, мадам, — сказал он, улыбаясь и отправляя в рот конфеты и анисовые пирожные, специально приготовленные на маленьком столике рядом с кроватью. — Не было ни единого случая, когда бы вы разочаровали меня. — Он вытер салфеткой пальцы и стал поглаживать меня по плечу. — Вы умны, остроумны, обаятельны. — Император потянулся к бокалу сладкого вина и осушил его жадными глотками.

Я молча ждала. За этой чередой комплиментов должен был последовать выговор. Сначала пряник — затем кнут. И вот император Александр посмотрел на меня своими сияющими голубыми глазами и негромко, но язвительно произнес:

— Есть лишь одна вещь относительно которой вы ввели меня в заблуждение.

Я продолжала хранить молчание. В голосе императора послышалось едва сдерживаемое раздражение.

— Я говорю о Бонапарте, — сказал он резко. — Судя по вашему описанию, он настоящее чудовище. А между тем я обнаружил нечто прямо противоположное вашим словам.

Чувствуя, что я не могу больше молча сидеть рядом с ним, я встала с постели и надела платье.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — сказала я, — мне холодно.

И это было правдой. Несмотря на летний полуденный зной, меня пробирала дрожь. Но император оставил мое замечание без внимания.

— Хотелось бы знать, — произнес он медленно, как во сне, — с помощью какого колдовства Бонапарт сумел заставить такого человека, как я, столь быстро и решительно изменить свое мнение о нем. Не помню, чтобы мне приходилось испытывать к кому-нибудь столь же сильную неприязнь. И тем не менее не прошло и четверти часа с начала нашего разговора, а от моего предубеждения против него не осталось и следа. Сейчас я восхищаюсь его гениальными способностями полководца, его опытом и работоспособностью.

Император Александр сделал паузу, словно ожидая услышать от меня возражения. Но я лишь молча смотрела на него. Раздосадованный моим молчанием, он настойчиво продолжал:

— Я очень надеюсь на то, что дружеские и доверительные отношения, установившиеся между Бонапартом и мной, в дальнейшем еще более укрепятся.

Император еще что-то говорил, однако я уже не слушала его. С меня было довольно. Голова у меня пошла кругом. Он только что сказал: «Хотелось бы знать, с помощью какого колдовства Бонапарт сумел…» Мне тоже пришлось однажды стать жертвой этого колдовства. Я по собственному опыту знала, что человеку, опутанному чарами Наполеона, не помогут ни предостережения, ни самые разумные доводы. Что же, в таком случае, мне следует делать? В моей голове как-то сам собой нашелся ответ на этот вопрос: я должна начать по-другому мыслить. Совершенно новыми категориями. Когда-то в Аяччо Наполеон учил меня: «Нужно изучать жизнь других людей — историю, причины и следствия различных явлений, — и тогда можно научиться понимать поступки этих людей, как и то, почему они поступают таким, а не каким-то иным образом».

Я вдруг поняла, что мыслила во многом неправильно. Как я могу, не видя Наполеона уже более десяти лет, судить об основных чертах его характера? В моих расчетах Наполеон был все тем же, каким я когда-то знала его на Корсике и в Марселе. Но ведь он не мог остаться прежним — достаточно посмотреть, как сильно изменилась я сама за это время! Насколько же он переменился с тех пор? Я подумала, что мне нужно встретиться с сегодняшним Наполеоном и поговорить с ним. Просто необходимо как бы заново познакомиться с этим человеком. Тогда наверняка я буду знать, как мне с ним бороться.