Эрик Сигал - Аутодафе

Выйдя из лифта, кардинал и его личный помощник увидели рабочего, который менял табличку «Макинтайр энд Аллейн» на новую, где фигурировала третья фамилия — «Лури».

— У вас какие-то изменения? — полюбопытствовал кардинал, когда они с Тимоти оказались в зале заседаний. Их собеседниками были оба старших партнера.

— Свежая кровь, — сказал Макинтайр-старший. — Хотя, строго говоря… — Он помялся, но все же закончил: — Не столько Лури к нам присоединяется, сколько мы к нему. Он купил контрольный пакет.

Кардинал Бостонский заволновался. Тим высказал беспокойство своего шефа вслух:

— Как вы могли это сделать, не посоветовавшись с Его Преосвященством?

— При всем моем почтении, — важно изрек мистер Аллейн, — деятельность мистера Лури не имеет никакого отношения к портфелю архиепископства. Он придерживается исключительно агрессивного метода, тогда как у нас есть четкие указания от вашей канцелярии воздерживаться от любых рискованных сделок.

— Прошу прощения, мистер Аллейн, — перебил Тим. — Мне кажется, называя свою стратегию «консервативной», вы вряд ли делаете себе комплимент. Насколько я понимаю, вы так привыкли, что мы довольствуемся годичными выплатами и процентами, что никогда всерьез не занимались нашим капиталом. И теперь, когда сократились и капитал, и проценты с него, мы оказались перед ужасной перспективой вынужденного закрытия школ.

Кардинал нагнулся к Тиму и шепнул:

— Молодец, мой мальчик! Не против дальше сам с ними разбираться?

— Я?! — ахнул Тим.

— Если хочешь, оставлю тебе свою шапку, — пошутил Малрони, после чего повернулся к банкирам. — Джентльмены, отныне наши финансовые дела будет курировать отец Хоган. Можете считать, что наши с ним мнения полностью совпадают. Надеюсь, Господь ниспошлет вам вдохновение, и вы сумеете вытащить нас из этой ямы.

В следующую секунду прелат испарился, оставив Тима расхлебывать.

— Какие у вас пожелания, отец Хоган? — почтительно поинтересовался Макинтайр.

— Был бы вам признателен, если бы вы подняли свою отчетность и поручили кому-нибудь дать мне необходимые пояснения.

Аллейн счел, что молодого священника следует ублажить.

— Мы оба останемся с вами. Можем заказать сюда бутерброды и поработать в обед.

— Отлично, — ответил Тим. — Но пока мы разбираемся с этими вопросами, почему бы нам не пригласить сюда и «агрессивного» мистера Лури?

— О, боюсь, это не получится, — извиняющимся тоном сказал мистер Аллейн. — Он работает в нью-йоркском офисе.

— Что ж, — предложил Тим, — может, он захочет немного встряхнуться во имя церкви?

— Гм-мм… Лури — не католик, — сказал Макинтайр. — Увы, он еврей.

— Мистер Макинтайр, я нахожу вашу ремарку недостойной христианина. Почему бы нам не связаться с ним по телефону?

Секретарша получила указания и, раньше чем Тим успел допить свой кофе, доложила, что новый партнер фирмы находится на связи.

— Алло, Дэн, — вежливо начал Аллейн. — Извини, что мы тебя побеспокоили, но ты, должно быть, знаешь, что среди наших старинных клиентов — архиепископство Бостонское. Тут у меня находится помощник кардинала Малрони. Он хочет с тобой поговорить.

— Хорошо. Передайте ему трубку.

— Алло, мистер Лури! Это отец Хоган.

— Вы сказали — Хоган? Случайно, не Тимоти Хоган?

— Вообще-то, да. А почему вы…

Тут каждый узнал своего собеседника, и легат кардинала Бостонского — блестящий знаток латыни — перешел на идиш.

— Вос из мит дер номен Лури? — спросил Тим. «Почему ты называешь себя Лури?»

— Их хоб шойн гебрахт генуг шанда ойф ди мишпохен, — ответил Дэнни. «Я уже и так доставил своей семьей массу неприятностей».

Через минуту разговор был завершен, и Тимоти обратился к присутствующим:

— Дэнни согласился вылететь сюда ближайшим рейсом. Давайте-ка закажем сандвич и на его долю. Это должен быть сандвич с сыром!

Я думал, что после успехов в рискованных биржевых сражениях меня уже ничто не может взволновать. Однако в самолете на Бостон я так разнервничался, что толком не мог читать газету.

Прошло восемь с лишним лет после моей последней встречи с «зятем» — служителем Церкви Христовой. За это время столько всего произошло! И в особенности — с той, что играла главную роль в его и моей жизни и, я в этом не сомневался, теперь будет незримо присутствовать во всех наших разговорах, находясь даже за многие сотни миль от нас.

Я предвидел, что атмосфера нашей встречи будет пронизана противоречивыми страстями. Мои благочестивые партнеры-католики станут, конечно, всячески кланяться и расшаркиваться перед эмиссаром архиепископа, а я буду выглядеть чужаком — и в религиозном, и в финансовом смысле. Маска утонченной учтивости скроет завуалированную неприязнь.