Салли Уилбрик - Возможно все

Но ей все равно не забыть этого человека!

Назло всем она будет любить этого мерзавца, страдать и не спать ночами. Это ее личное дело, кого любить... До самой смерти она будет помнить его поцелуи, его серые глаза!

Шмыгая носом, Миллисент написала записку мистеру Редкнопу, придавила ее на видном месте банкой с кофе.

Да, вот так! Милый мистер Редкноп, милые братья Джонсоны, милый стекольщик Смит, прощайте все! Вы не увидите больше меня, я никогда не увижу вас! Прощай, Флоренс! Конечно, ты замечательная женщина со сложной судьбой. Пусть хоть тебе однажды повезет и встретится НАСТОЯЩИЙ мужчина.

Жизнь все расставила по своим местам...

Что еще? Да, надо позвонить маме. От волнения руки дрожат, она никак не наберет нужный телефонный номер.

- Слушаю тебя, дорогая! - раздался в трубке родной голос, такой родной, что из глаз Миллисент побежали слезы.

- Можно я приеду к тебе?

- Почему ты плачешь? - с тревогой спросила мама.

- Мама, можно я приеду к тебе немедленно?

- Разумеется, можешь! Но, если с тобой что-то случилось, лучше будет, если мы с Франклином заедем по нужному адресу и заберем тебя сами! Подумай об этом!

- Я подумала. Приеду скорее всего утром, самым первым поездом. До свидания.

Миллисент положила трубку. Милая мама, она так заботится о ней, что готова ринуться куда угодно, чтобы защитить от обидчика. Только что тут даже такая отзывчивая душа может сделать? Не сумеет же она объяснить Роджеру, что ее добрая и хорошая дочь лучше всякой швейцарской невесты.

Миллисент чувствовала себя Золушкой, убегающей из дворца, покидающей дом, в котором она прикоснулась к взрослой жизни.

Часы пробили полночь, золотая карета превратилась в тыкву, роскошное бальное платье стало лохмотьями.

Роджер научил ее улыбаться, так она и будет улыбаться во что бы то ни стало. С гордо поднятой головой, со вздернутым подбородком Миллисент спустилась по лестнице. В последний раз оглянулась на дом.

Каменная громадина равнодушно смотрела сверкающими окнами на удаляющуюся фигурку. Своими руками Миллисент мыла эти стекла, а потом любовалась сквозь них на холмы и озера.

Боже мой, они стали ей такими привычными и знакомыми!

Прощай, старый дом, я полюбила тебя и твоего хозяина. И буду любить вас всегда. Я постараюсь забыть, что вы поступили со мной жестоко, буду вспоминать только хорошее! - с грустью подумала она.

Завидев приближающийся автобус, Миллисент побежала к дороге. Все будет хорошо, она увидит маму и все расскажет ей. Только мама сумеет пожалеть и успокоить. Только мама!

Родственники встретили Миллисент на вокзале, приехав к первому утреннему поезду, так что такси брать не пришлось. Мама выглядела очень обеспокоенной, но старалась никаких вопросов не задавать. Отчим был серьезен и важен, как всегда.

- Как приятно возвратиться домой! - воскликнула Миллисент. - Вы только не беспокойтесь, я скоро найду себе работу и сниму квартиру или комнату.

- Ты можешь жить с нами, в моем доме, ровно столько, сколько захочешь, - проговорил отчим. - Место у нас есть, по крайней мере, мы можем и потесниться. Помни, это и твой дом тоже. Я люблю твою мать, значит, и ты мне не безразлична!

Миллисент поцеловала Франклина в морщинистую щеку. Ничего, она знала, что обязательно найдет себе жилье и не стеснит стариков.

В машине мама, сидя рядом с дочерью на заднем сиденье, тихонько спросила:

- Так что же произошло? Матери ты обязана все рассказать!

Разумеется, обязана! Мама выслушает и успокоит, поможет, если получится. Но как расскажешь все, если так болит душа! Смолчать или солгать Миллисент не решилась.

- Мамочка, я полюбила! - призналась дочь.

- Хозяина, у которого ты служила, самого Роджера Харткортворда?! А он что же? Говори скорей, не томи!

- У него есть невеста. - Миллисент опустила голову. - Я решила, что будет лучше, если я уеду.

- Бедная моя Милли! - заплакала мать.

Машина медленно двигалась по тесным улочкам небольшого городка вдоль бесконечных бетонных заборов, мрачных корпусов ткацких фабрик, пакгаузов, затем миновала пыльный сквер, пересекла мост через реку, несущую к устью свою мутную воду, и остановилась у скромного дома под красной черепичной крышей.

- Наш новый дом! - с гордостью сказал Франклин. - Вылезайте, приехали!

Вечером следующего дня, когда Миллисент готовила семейный ужин, на кухню заглянула мама и предупредила, что она и Франклин хотят поужинать пораньше, так как собираются пойти в театр. Вид у мамы был виноватый.