Дейл Уилмер - Выбор Роксаны Пауэлл

Из темноты донесся пронзительный крик "Ух! Ух!", завершившийся издевательским смехом. Для моего перенапряженного воображения он прозвучал, как насмешка жизни над моими последними словами.

- Птица-носорог, - объяснил Керк. Я обнаружила, что в панике перекатилась в его объятия и он успокаивающе поглаживает меня по спине. - Не бойтесь. Это вполне безобидная птица, несмотря на ее малоприятный голос.

- Извините, - пробормотала я. Должно быть, мы выглядели странно: я в моих изорванных одеждах и он в своих шортах и с покрашенной в коричневый цвет кожей. - Я сейчас приду в норму.

Я понимала, что мне надо вернуться на свою половину, хочу я этого или нет. Нельзя допустить, чтобы хоть что-нибудь в моем поведении напоминало тот вечер в гостиной, когда я ему предлагала себя.

- Мы оба будем в норме, - уточнил он, и я почувствовала его губы на своих губах.

- Пожалуйста, не надо, - прошептала я и прикрыла воротом блузы грудь, где белизну тела перечеркивал слабый след от оцарапавшей меня ветки, Мне подумалось, что теперь я такая, какой когда-то хотела стать - исполосованная, как тигрица. Керк отвел мою руку в сторону, послышался звук рвущейся ткани. Не хочу оставаться прежней дурой, - сказала я. - Хочу измениться...

И заплакала. Сквозь свое тихое всхлипывание я услышала, как он произнес мое имя - Роксана. Никогда в жизни я не слышала, чтобы оно звучало так красиво. Настойчивое и согревающее давление его тела дало мне понять, что на этот раз у него нет намерения отпускать меня. Керк не говорил ласковых слов, а я и не хотела их. Наша жажда была выше слов. С радостью я отдалась ему без заверений с его стороны и борьбы за преимущества с моей. И это было ответом на вопрос об истинном отношении к любви, который прежде всегда ускользал от меня: надо дарить, а не брать. Я была благодарна судьбе, что это знание было наконец мне даровано.

О нашей близости я умолчу, пусть это останется моей сокровенной тайной. Скажу только, что на вершине потрясших меня ощущений мне показалось, будто наши раскаленные страстью тела осветили шалаш ярким звездным мерцанием...

Керк мирно спал в моих объятиях, а я долго не могла уснуть, держа его голову у себя на груди и слушая стук дождя по крыше нашего крошечного укрытия. Я испытывала то, что, должно быть, чувствовала первая женщина, лежа рядом со своим мужчиной в освещенной светом маленького негасимого костра пещере безмятежность, наполценность и умиротворенность. Такое в моей жизни было впервые.

Глава 21

Утром джунгли потеряли устрашающий вид и превратились в место удивительной красоты. Но, может, дело было во мне? Ликование, которое я испытывала, отражалось сиянием всего, на что бы я ни взглянула.

Дождь уже прекратился и лучи солнца пробивались сквозь деревья. Капли влаги на листьях преломляли солнечный свет, как хрустальные призмы, - и все это дикое царство сияло удивительным разнообразием цветовых оттенков. Они варьировались от зелени листвы до красного цвета почвы, намытой дождями с гор, от лавандового цвета диких орхидей до желтых банановых гроздей. Неразличимо сливались с ними кусты, покрытые белыми, розовыми, розовато-лиловыми, желтыми, оранжевыми и пурпурными цветами. Над этими неподвижными островками многоцветья сновали птицы столь же ярких расцветок и огромные бабочки.

Было воскресное утро, время посещения церкви. Я никогда не бывала в таком красивом храме.

Керк поднялся первым и, пока я сидела в шалаше, впитывая в себя красоту, вернулся с завтраком. Разведение костра исключалось, так как мы все еще находились на вражеской территории. Но он принес достаточно фруктов, чтобы утолить наш голод, - бананов, рамбутанов - плодов с твердой скорлупой, покрытых, как и кокосовые орехи, ярко-красными волосками, и с прозрачной сочной пульпой внутри, ананасов. Я роскошествовала, поедая их восхитительную мякоть, и думала, что никогда в жизни не получала такого удовольствия от завтрака.

Однако вся эта роскошь лишь отчасти удовлетворила мой голод. Я ждала поцелуя или какого-нибудь другого знака внимания с его стороны, который бы подтвердил интимность наших отношений. Хватило бы даже ласкового взгляда. Но такого знака не было. Он лишь поздоровался со мной и надолго замолчал. Если бы минувшая ночь не представала в моем воображении так живо, я бы усомнилась в том, что он - тот самый мужчина, который так страстно любил меня, а потом спал у меня на груди. Спокойно завтракающий человек казался чужим.

Мне до смерти хотелось поговорить о прошлой ночи и таким образом еще раз пережить ее очарование. Очевидно, сказывалось мое прошлое. В нашем кругу о подобных вещах принято говорить открыто. Тем более что близость с Керком открыла для меня неизведанные прежде эмоциональные сферы, и мне хотелось убедиться в своих завоеваниях.