Стефен Коллинз - Притяжение

— Мистер Керриган? Это Николетта Столлингс. Сейчас около полуночи. Нам надо… поговорить. Я нахожусь не там, где вам сказала. — Тут Ник вспомнила о рыбках. — О, Боже. Послушайте. Не могли бы вы поручить кому-нибудь из ваших людей покормить рыбок в моей квартире? Я оставила корм у охранника Фернандо. Это возможно? Я хочу сказать: ведь это не повредит расследованию. Потому что, понимаете… я не уверена, что они выживут, если их не покормить. Если бы вы смогли позаботиться об этом и… если получите это послание, позвоните мне по номеру 805-3834, чтобы я знала, что с рыбками все в порядке. Иначе я позвоню вам рано утром. Нам нужно поговорить еще кое о чем. — Ник повесила трубку и набрала номер Фрэнки и Джоанны. Трубку подняли после первого гудка.

— Да, — произнесла Джоанна.

— Это я, — представилась Ник.

— Сьюзен! О, Боже. Ты в порядке? Где ты? Фрэнки, — обратилась Джоанна к мужу, — это она, Сьюзен. Боже. Что с тобой? Расскажи.

— Я в порядке. Послушай, я у мамы. Все хорошо.

— Мы с ума сходили от беспокойства. Звонил Эрни, он, кажется, очень удручен, Сьюзен. Ты смотрела новости?

— Нет.

— Вот и хорошо. Отлично. Не смотри телевизор, Сьюзен. Не смотри новости. С тобой действительно все в порядке?

— Все хорошо. Ты уверена, что он и в самом деле хороший адвокат?

— Да. Я в этом уверена. Но он немного ненормальный.

— Будь добра, позвони ему и скажи, что со мной все в порядке и что я поговорю с ним завтра утром.

— Как тебе позвонить?

— Джоанна, я тебя люблю, но если я дам тебе номер телефона, то ты сообщишь его Эрни Морану, и он позвонит сюда, а моей маме необходимо выспаться. У нее такой допотопный телефон, его нельзя отключить или убавить звук. Сейчас я никак не могу с ним поговорить. Я слишком устала, и мне не по себе.

— Я скажу ему, что ты у своей матери.

— Нет. Могут позвонить полицейские, а я не хочу, чтобы маму разбудили среди ночи. Ей нужно поспать. Послушай, я позвоню ему утром. Тебе я тоже позвоню. Если от меня что-нибудь потребуется, оставьте послание на моем автоответчике. Я тебя люблю. Если мне удастся выкарабкаться, я куплю тебе новый плащ.

— Сьюзен, скажи мне только…

— Передай Фрэнки, что его я тоже люблю. Позвоню тебе утром.

Ник повесила трубку, прошла по квартире, гася свет во всех комнатах, затем заглянула в спальню своих родителей. Мать лежала на отцовской части кровати, свернувшись калачиком, в верхней одежде. Шторы не опущены. Буря, кажется, утихла. В комнату проникал лунный свет, но время от времени его заслоняли рваные густые облака, быстро бегущие по небу. Ник отогнула покрывало на другой стороне просторной двуспальной кровати. Она сняла, наконец, влажное платье и промокшие туфли. На цыпочках прошла в ванную, сняла ночную рубашку матери с прибитого к двери крючка и надела ее, сразу ощутив тепло фланели, отдававшей запахом «Ма Грифф», любимых духов матери. Борясь с дрожью, Ник забралась в постель и укрылась одеялом. Мать лежала к ней спиной. Ник смотрела в потолок, затем перевела взгляд на окно. Проплыло облако, за ним показалась звезда. Она загадала желание.

«Пусть с отцом все будет в порядке. И… помоги мне».

Ник открыла глаза и снова увидела звезду. Посмотрев на нее, Ник закрыла глаза.

— Это, знаешь ли, акт веры, — сказала ее мать из ниоткуда.

Ник вздрогнула всем телом.

— Я думала, ты спишь.

— Конечно.

— Что ты называешь актом веры?

— Суп, — ответила мать. — Я верю: если суп для него приготовлен, он вернется домой.

— Я бы назвала это суеверием.

— Нет… это вера. У тебя есть хороший адвокат?

— Он… считается хорошим.

— Ты за этим звонила вчера вечером?

— Угу.

Мать внезапно села.

— Неужели дела так плохи, как говорят по телевизору?

— А что они сегодня говорили? — спросила Ник.

— Ты что, не смотрела?

— А ты? — ответила Ник вопросом на вопрос. — Ты смотрела?

— Когда-нибудь, может быть, у тебя будут дети. И ты поймешь, что не должна знать подобных вещей, когда дело касается твоих детей. А теперь, Бога ради, скажи, наконец, что происходит? У меня такое ощущение, словно я схожу с ума. Так скажи мне.

— Ну, я захожу к тебе, а ты варишь суп. Среди ночи. Не отвечаешь на телефонные звонки, потому что пьяна. С тобой невозможно разговаривать, когда ты пьяна. Я считала, что ты это осознала много лет назад. Я думала: оттого ты и бросила пить. Черт побери. Сейчас я не могу о тебе позаботиться. И не задавай мне никаких вопросов.

— Тебя обвиняют в убийстве, а мне нельзя задавать вопросов?