Мишель Ричмонд - Год тумана

— Хочу с ней попрощаться. Поверить не могу…

Передаю трубку Эмме.

— Пока, папа, — говорит она.

На мгновение мне кажется, что не было никакого похищения. Дочь говорит отцу «пока», как будто мы с ней просто уехали на выходные. Как будто это самый обычный телефонный звонок, самый обычный день.

— Еще кое-что, — говорю, прежде чем повесить трубку.

— Что?

— Ничего не говори Лизбет.

— Почему?

— Твоя бывшая была там, Джейк. Не знаю деталей, но она замешана.

— О Господи! Мне следовало бы догадаться.

Слышу глухой удар, как будто Джейк стукнул кулаком по стене.

— С ума сойти, она сидела у меня дома, а я ни о чем не догадывался. Я ей верил!

— Да, неплохая актриса.

— Позвоню Шербурну по пути в аэропорт.

В трубке слышится шум — звук застегиваемой молнии, лязг ключей. Представляю себе, как Джейк мечется по спальне, собирая вещи — кошелек, паспорт, аккумулятор для мобильника.

— Спасибо. Спасибо тебе. Передай Эмме, что я люблю ее. Скажи ей, что скоро приеду.

Кладя трубку, чувствую немыслимое облегчение. Как будто все случившееся за минувшие месяцы вело именно к этому телефонному разговору с Джейком, во время которого его невеста сказала, что все в порядке.

— Я не наелась, — жалуется Эмма.

— Тогда давай поедим еще. — Звоню вниз и заказываю еду в номер. Два гамбургера с сыром, жареный картофель, шоколадное молоко и две колы.

Через полчаса заказ приносят, и Эмма начинает с жадностью голодающего поглощать еду. За двадцать минут она съедает свой гамбургер и половину моего, уплетает почти всю картошку, кладет остатки на поднос и спрашивает:

— Можно помыться?

— Конечно.

Иду в маленькую ванную и включаю воду. Когда возвращаюсь в комнату, Эмма уже полностью разделась; ждет перед телевизором.

— Вода готова, — официально сообщаю, как будто Эмма — гость, которому нужно угодить.

— Спасибо.

Девочка проскальзывает в ванную, и я замечаю лиловый синяк у нее на талии. У меня перехватывает дыхание. Это обычный синяк, из тех, что дети получают каждый день, или кто-то ее ударил? Маленькая путешественница забирается в ванну и старательно сдирает обертку с мыла. Сажусь на край ванны, протягиваю ей губку и одновременно ищу глазами другие синяки. Слава Богу, больше ни одного.

— Детка, ты часто мылась?

Она начинает намыливать плечи. Грязь стекает ручьями.

— Тедди сказал, это не обязательно, потому что мы и так каждый день купаемся в океане.

— Ты плавала? И не было страшно?

— Сначала было, а потом нет. Тедди купил мне маленькую доску. Я научилась кататься. Это классно.

— Тебе нравится Тедди?

— Он ничего себе. А Джейн вредная.

— Как это?

Эмма жмет плечами:

— Вредная, и все. Все время орала на меня из-за ерунды. А иногда шлепала.

Меня переполняет гнев, и я стараюсь не думать о тысячах способов, которыми можно обидеть ребенка. Вместо этого пытаюсь сосредоточиться на красивом личике Эммы и на мыльной пене на ее плечах.

— Хочешь, вымою тебе голову? — спрашиваю я.

— Да.

Семилетняя купальщица вытягивается, закрывает глаза и погружается под воду. Проходит несколько секунд, и я вспоминаю — раньше Эмма терпеть не могла окунаться с головой и не умела задерживать дыхание. Когда уже собираюсь схватить ее и вытащить на поверхность, она выныривает и хватает воздух ртом. С плеч стекает вода, волосы облепили спину. Осторожно принимаюсь намыливать ей голову. Сначала малышка вздрагивает от прикосновения — инстинктивно, неосознанно, — а потом быстро расслабляется.

Пока Эмма лежит, откинув голову, меня немедленно посещает детское воспоминание. Крошку Аннабель мама купает в синей пластмассовой ванночке, берет мою руку и кладет на мыльный затылок Аннабель. У сестры мягкие волосы и кожа нежная как шелк. Мне было не более трех лет, но воспоминание такое отчетливое, как будто это случилось вчера.

Звонит телефон. Джейк радостно сообщает, что скоро прилетит, и просит отнести трубку в ванную; он хочет поговорить с Эммой.

Вот и все. Конец поискам. Конец кошмара. Но одновременно и начало — для меня и для Джейка, для Эммы. Для семьи, которой мы собирались стать.

Эмма снова погружается с головой и пускает пузыри. Наблюдаю за ней и понимаю, что нам придется знакомиться заново.

— Ты вся красная, как индеец, — говорю. — Готова вылезать?

Она встает и протягивает руки. Заворачиваю девочку в полотенце.

— Хочешь спать?

— Да.

— У нас нет ночнушки, но что-нибудь придумаем.