Майкл Корда - Роковая женщина

Если несколько дробин могли сделать такое с нежизненно важной частью тела, то что было бы, если бы весь заряд попал ей в спину с близкого расстояния? Но, конечно, кто-кто, а она знала , даже слишком хорошо, что было бы. Она бы рухнула ничком на землю, и кровь хлестала бы из раны в спине величиной с тарелку. Смерть не обязательно могла наступить мгновенно, но не заставила бы себя долго ждать.

А когда бы ее нашли? Когда бы ее нашли, то естественно пришли бы к выводу, что шальная пуля, когда кто-то случайно взял слишком низкий прицел, подбила ее, когда она стояла на гребне холма — глупейшая позиция, конечно, когда по ту сторону идет стрельба, как раз та разновидность глупости, на которую способна городская девица.

Опытный полицейский, возможно, даже коронер, мог бы удивиться серьезности ранения и допустить мысль, что выстрел был сделан в упор, но несчастные случаи на охоте не расследуют с особой скрупулезностью, особенно, когда в них замешаны богатые. Всегда существует вероятность, что кто-то вломился в чащу, чтобы наугад выстрелить в птицу на земле — подобное случается, даже среди людей, хорошо знающих, что так делать нельзя. Полиция штата, безусловно, захочет защитить Баннермэнов от неудобств, связанных с тщательным расследованием — и что тут расследовать? Она забежала в лес и оказалась на линии огня, пока Роберт Баннермэн подыскивал транспорт, чтобы вернуть ее домой. Он посоветовал ей спуститься вниз по склону, где она была бы в безопасности, и его не было рядом с ней, когда прогремел выстрел.

Она прикусила губу. Как сценарий ее убийства несчастный случай на охоте был практически безупречен. Если бы она не среагировала инстинктивно на лязганье затвора, то уже лежала бы на земле, менее, чем в ста ярдах отсюда, на вершине холма, мертвая. Внезапно ее осенило, что единственная причина, почему она еще жива — просто ее предполагаемый убийца хотел, чтоб ее смерть выглядела случайной. Он не был заинтересован в том, чтобы выслеживать ее в укрытии и простреливать ей голову. Не сумев изобразить несчастный случай, он не был уверен, что ему делать дальше, и это объясняло неохоту, с которой он ее преследовал.

Ей было больно, ее одежда была мокрой, рваной, облепленной листьями и грязью, но это было несравнимо с сознанием, что подстроить все мог только один человек. Она никак не могла заставить себя поверить, что Роберт, с которым она уже почти достигла соглашения, все это время планировал ее убийство — однако другого объяснения не было.

Ей трудно было поверить, что это вообще случилось, теперь, когда все было кончено, но она могла видеть пустые стреляные гильзы, лежащие среди палой листвы, поблескивая под лучами солнца, и чувствовала, как теплая кровь струится по ее ноге. Минуту назад неизвестный человек хладнокровно пытался ее убить, и это был факт, столь же реальный и непреложный, как окружающие деревья.

Ее сознание металось в поисках других объяснений — что это была ошибка, кто-то, возможно, намеревался просто напугать ее и слишком далеко зашел, или ее приняли за кого-то другого, возможно, даже, что стрелок был психопатом, каким-нибудь маньяком, поджидавшим любого, кто появится на расстоянии выстрела, как те «снайперы», о которых пишут в газетах — но она знала правду. Убийца поджидал ее, и следил за ней — она вспомнила полевой бинокль в Кукольном домике, — даже когда она была у себя в комнате.

Она не представляла, что делать. Вызвать полицию? Но здесь не Нью-Йорк. Она не могла просто набрать 911 и ждать прибытия патрульных или детектива. Ей пришлось бы возвращаться в дом, вызывать местных полицейских, ждать их приезда, затем снова вести их сюда и объяснять, что случилось — а к этому времени, без сомнения, стреляные патроны уже исчезли бы. От нее стали бы требовать свидетелей, и в конце концов, все свелось бы к ее слову против слова Роберта, если бы она зашла настолько далеко. Решилась ли бы она и впрямь заявить парочке местных деревенщин, что посол Соединенных Штатов в Венесуэле, правнук Кира Баннермэна, кандидат в губернаторы, подослал какого-то южноамериканского террориста застрелить ее, и стала бы ждать, чтобы они ей поверили? Она в этом сомневалась. Стерн мог бы поверить ее рассказу — и даже, возможно, Букер — но не местные полицейские, особенно перед лицом самого посла Баннермэна, с его холодными глазами, надменной улыбкой и небрежной, естественной властностью, словно он был рожден для того, чтобы отдавать приказы нижестоящим — как фактически и было бы в данном случае. Ей было бы нелегко убедить любого , что он пытался убить ее, не говоря уж о местных служителях закона.