Майкл Корда - Роковая женщина

Алекса потягивала кофе, пока Патнэм полировал тарелку последней оладьей, с несколько угрюмым видом человека, который с нетерпением ждал сытного завтрака, а теперь, когда его съел, проведет весь день, кляня себя за излишние калории и холестерин.

— Зачем мы здесь собрались? — спросила она.

— Зачем? Я задаю себе тот же вопрос. Наверное, потому что Роберт этого от нас захотел. Как обычно.

— И для вас этого достаточно? Вам хватает этой причины?

— Как правило. Может быть, до сих пор. Послушайте, он мой брат, что бы вы о нем ни думали. Если ему хочется разыгрывать сельского сквайра — в основном, подозреваю, чтобы произвести впечатление на вас — при том, что он дома впервые за последние четыре или пять лет, прекрасно, пусть его. Кто я такой, чтобы портить ему удовольствие?

— Вы считаете, что он затеял все это из-за меня ?

— Не совсем, но — да. Ему нравится ставить все вверх дном, а в Кайаве для этого мало возможностей. Роберт не умеет сидеть сложа руки, поэтому перспектива провести весь день, разговаривая с вами о делах — это больше, чем он может выдержать. Он любит организовывать людей, что-то затевать, чтобы все были постоянно заняты. Он стал бы чертовски хорошим полководцем, если бы мог скакнуть из рядовых прямо в генералы. Я хочу сказать — посмотрите на него! Он в своей стихии. Слуги были на ногах всю ночь, перевернули половину имения, чтобы было достаточно птиц. Он даже пригласил некоторых местных землевладельцев, людей, которых он в действительности презирает. Это демонстрация, что Кайава все еще принадлежит ему, а не вам, вот и все.

— Я никогда и не считала ее своей.

— Но, если верить завещанию отца, она ваша. И на здоровье, если б это зависело от меня. Господи, а вот и де Витт, прямо как на рекламе «Дакс Анлимитед».

Столовая теперь была переполнена. Появилась Сесилия, в твидовой юбке и нескольких свитерах, с чрезвычайно сердитым видом. Де Витт и впрямь выглядел как иллюстрация к каталогу дорогой спортивной одежды — в камуфляжных брюках, тяжелых ботинках, куртке цвета хаки, изукрашенной замшевыми кармашками, патронташами, ремешками, кожаными шнурками, чтобы привешивать добычу, и подбитой не плечах кожаными же подушечками для смягчения отдачи. На шее, на цепочке у него висели запасные очки, а на голове была зеленая тирольская шляпа.

Алекса отметила, что здесь на охоту не надевали вельветовые брюки и пуховики, не следовали также и принятому на Среднем Западе обычаю надевать на охоту красное. Роберт, погруженный в беседу с де Виттом, был в прекрасно сшитом твидовом костюме, так же, как и его соседи, большинство из которых взирали на хозяев с благоговейным страхом, когда не косились украдкой на Алексу. Даже Букер был в твидовом костюме, хотя, каким-то непостижимым образом, ткань и покрой его костюма казались дурно выбранными, а может, его одежда была просто слишком новой. Алекса гадала, во что будет одет Саймон. Он, вероятно, проспал.

Патнэм подмигнул ей.

— Вы тоже заметили, — сказал он, глядя на Букера и явно прочитав ее мысли. — Богатые ставят замшевые заплаты, когда их одежда протрется. Это экономия — не стоит выбрасывать хороший костюм, пока его еще можно носить. Они никогда не купят новый костюм с замшевыми заплатами, просто таков стиль. Бедняга Букер никогда не поймет разницы. Нужно родиться богатым, чтобы определить тонкую грань между поношенной одеждой и обносками.

— Я думала, что они с де Виттом сегодня будут работать. Мне известно, что мистер Стерн ожидает де Витта.

— И он его дождется. Де Витт, вернется, самое позднее, к десяти — сельский джентльмен, разрумянившись лицом, готовый к деловому разговору после пары часов аристократического спорта. Де Витт любит охоту не больше, чем я, но это часть его имиджа. Он каждый год ездит ловить форель, поднимает из-за этого много шума, но я не верю, чтоб он получал от рыбалки хоть какое-то удовольствие. Если он поймает рыбу, то, возможно, даже не знает, что с ней делать. А вот и Роберт, готовый к бою.

— Нам повезло! — сияя, возгласил Роберт. — Прекрасный день! — Он говорил так, будто устроил все это лично для нее, включая завтрак. — Хорошо спали? — Алекса ожидала злорадства, теперь, когда она перестала представлять для него фатальную угрозу, но его лицо не выражало ничего, кроме доброжелательности.

— Мне никогда не составляло труда заснуть, — заявил Патнэм. — Вот проснуться — другое дело.

— Причем тут ты? Я обращаюсь к Алексе.

— Честно говоря, я спала довольно плохо, — сказала она. — Не знаю, почему.