Франсуаза Саган - В ловушке любви

Открылась дверь, и в комнату вошел дворецкий, катя перед собой столик, на котором лежали тосты и полевые цветы. Он сообщил, что господин Крам уехал по делам в Париж, но вернется к завтраку, то есть примерно через час. Таким образом я узнала, что проспала четырнадцать часов. Я натянула старый свитер и новоприобретенный эгоизм, спустилась по лестнице и вышла во двор. Он был пуст. Лишь в окнах дома скользили тени. Царила атмосфера ожидания — все ждали хозяина дома. Да, по всей вероятности, жизнь Юлиуса А. Крама не была очень веселой. Я сходила на псарню, погладила трех собак — они полизали мне руки, — и я решила, вернувшись в Париж, тоже завести пса. Я буду заниматься им, гулять и кормить, и за это он не будет кусать меня за пятки и задавать лишние вопросы. А вообще-то эта ситуация, хотя она и прояснилась, вызывала у меня те же чувства, которые я испытала пятнадцать лет назад при выходе из пансиона. Но на этот раз я была более здравой. Почему-то всегда кажется, что с переменой жизни, возраста, сменой партнера ты переживаешь все иначе, чем в юности. На самом деле все повторяется. Только каждый раз все те же чувства: жажда любви, жажда быть свободной, инстинкт бегства, инстинкт погони или желание быть любимой кажутся иными. Наверное, это результат издержек памяти и наивных претензий к жизни.

Подойдя к дому, я тут же попала в конвульсивные объятия мадам Дебу. Я была настолько потрясена, что позволила ей поцеловать меня раза три, и, только оправившись, нагло спросила: «Что вы здесь делаете?»

— Юлиус мне все рассказал, — воскликнула судья хороших манер, специалистка по деликатным ситуациям. — Рано утром он позвонил мне и сообщил о вас. Вот я и приехала.

Она взяла меня под руку и повела по гравийной дорожке к дому. По пути она успокаивающе похлопывала меня по ладони. Она была одета в очень элегантный зеленовато-оливкового цвета костюм из замши, который очень неудачно подчеркивал на бледном солнце ее яркий городской макияж.

— Я знаю Юлиуса уже двадцать лет, — сказала она. — Он всегда был чрезвычайно приличен. Он не хотел, чтобы все это выглядело как похищение, какая-нибудь тайна, и позвонил мне.

В стиле «Трех мушкетеров» она была великолепна. Должно быть, приняв мое молчание за благодарность, она продолжала:

— Это нисколько не взволновало меня. Я должна была присутствовать на скучнейшем обеде у Лазаров… Мне очень приятно, что я могу оказать маленькую услугу вам обоим. — А где вход в эту лачугу? — добавила она очень громко и весело. Было прохладно, и она, наверное, сильно продрогла в своем зеленовато-оливковом костюме. Словно по мановению волшебной палочки дверь открылась, и появился меланхоличный дворецкий. Он посторонился в дверях, и мы вошли в дом.

— А здесь мрачновато, — заметила она, оглядывая комнату. — Можно подумать, что мы в Корнуэлле.

— Я никогда не была в Корнуэлле.

— Вы никогда не были у Бродерика? Бродерик Гранфильд. Нет? Так вот, там так же, как здесь: здравствуй, охота. Но там, в глуши, это выглядит более натурально, чем в пятидесяти километрах от Парижа.

Сказав это, она села и осмотрела меня. Она заявила, что я плохо выгляжу, но в этом не было ничего удивительного. Оказывается, она всегда считала Алана очень странным, как, впрочем, и все в Париже. А так как она дружила с моими родителями, то сильно беспокоилась за меня. Я с огромным удивлением внимала этому потоку откровений, ибо даже и не предполагала, что она была знакома с моими родителями. И когда под конец она заявила, что я возвращаюсь вместе с ней в город и что она даст мне на время пристанище у одной из своих невесток, которая сейчас живет в Аргентине, я лишь покорно кивнула головой.

Воистину Юлиус не переставал удивлять меня. Словно фокусник из рукава, он доставал шоферов-горилл, частных детективов, прилежных секретарей, невест-аристократок и даже дуэнью. Да еще какую! Женщину, чьи жестокие поступки — по количеству — могут сравниться с благотворительными. Женщину столь отвратительную, сколь и элегантную. Одним словом, женщину, какую в свете принято считать безупречной. Должно быть, Юлиус А. Крам обладал и впрямь немалым могуществом, если ему удалось заставить ее обратить на меня свое внимание и даже вмешаться. В конце концов я была в ее глазах лишь незнакомкой. Но потом были детство и юность, я уехала в Америку и вернулась оттуда в сопровождении элегантного молодого человека по имени Алан, о котором она знала лишь, что он американец, богатый и немного странный. А то, что Юлиус втюрился в меня, так это не страшно. Она еще посмотрит, что из меня сделать: приживалку или жертву.