Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

Мэтт попытался угадать, сколько ей лет. Двадцать три? Двадцать четыре? Может, немного старше. В наши дни очень трудно определить возраст женщины. Его тринадцатилетняя племянница выглядела на все двадцать восемь. Не из-за этого ли Холли вызывала в нем скорее родительские, нежели репродуктивные инстинкты? Кто знает. Оставалось надеяться, что его апатия не была вызвана СДФ — Синдромом Джози Флинн. Иначе до конца жизни ему грозила перспектива сравнивать всех женщин, с которыми его сведет судьба, с мимолетной Джози. Как можно было вынести тайную и невозможную мысль о том, что в один прекрасный момент ты нашел свою вторую половину, а в следующий — потерял по собственной идиотской неосторожности?

— О чем задумался? — спросила Холли, хрустя беконом.

По подбородку у нее стекал кетчуп, и выглядела она по-детски непосредственно и мило. Мэтт взял бумажную салфетку и вытер ей подбородок.

— Так, ни о чем, — сказал он, — просто так.

— Ты был очень хмур.

— Я размышлял о смысле жизни.

— Ух ты! — восхитилась она. — А мне казалось, что таблетками баловалась я, а не ты.

— Кленовый сироп, употребленный в больших количествах, всегда на меня так действует, — сказал Мэтт.

— Не очень-то ты вписываешься в музыкальную тусовку.

— Раньше у меня это получалось лучше.

— Я думала, в Лондоне все кипит, бурлит и пенится.

— Так и есть. Я просто слишком долго обозревал это бурление, кипение и пену. Но пены, как водится, было больше всего.

— Как же долго ты обозреваешь рок?

— Не одну жизнь, — сказал Мэтт, потягивая чай, — так, во всяком случае, мне кажется.

— Можно кое-что спросить?

Мэтт кивнул.

— Что ты на самом деле думаешь о Headstrong?

— На самом деле?

Мэтт наколол на вилку последний кусочек своей оладьи.

— Да, мне интересно.

Он положил вилку на тарелку и уселся поудобнее, слушая тихий голос Джона Леннона, долетавший из колонок.

Мэтт скрестил руки на груди:

— Я думаю, что они упоительно бездарны.

— Насколько бездарны?

— Невероятно.

— Бездарнее, чем…

Мэтт проглотил свой кусок оладьи и покрутил вилку в руках. Он видел «Бей Сити Ролерз», «Уомблов», «Сестер Нолан», слышал песни хомячков, поющих йодль, но все они уступали Headstrong по части неестественности своей бездарности.

— Бездарнее, чем… чем Мари Осмонд, исполняющая «Бумажные розы».

— На… столько?

— Боюсь, что да.

— О-о-о, — простонала Холли.

Она взяла еще кусок бекона пальцами и с хрустом его прожевала.

— А знаешь, что?

Мэтт выждал.

— Я тоже так думаю.

Губы Холли медленно растянулись в улыбке, которая внезапно осветила ее лицо. Она опустила глаза и вдруг рассмеялась.

Мэтт тоже не удержался, и скоро его смех заглушил Джона Леннона и заставил обернуться прочих немногочисленных посетителей.

— Да, но отзыв-то ты все равно напишешь хороший.

— Я легко поддаюсь гипнозу.

— Они хорошие ребята, — сказала она, — пока не начинают пытаться изображать из себя «властелинов сердец». Но музыка у них все равно ниже плинтуса.

— Разве это не осложняет твою работу?

— Я умею врать не моргнув глазом.

— Что ж, меня ты провела.

Ее лицо вдруг стало серьезным:

— Я не думаю, что тебя так легко провести, Мэтт.

— Я совсем не умею играть в игры, Холли.

— Ты же не знаешь, какие игры у меня на уме.

— Поздно уже, — мягко сказало он. — Или рано?

Мэтт собрался пойти оплатить счет.

— Я угощаю, — сказала Холли, вытаскивая счет у него из пальцев. — Производственные расходы.

— Спасибо.

— Ты прав, — сказала она. — Веселый был завтрак. Хотя и не такой веселый, как ни к чему не обязывающий секс.

— Такого не бывает.

Холли надела пальто:

— Я живу недалеко.

— Я поймаю тебе такси.

— Мы могли бы и пройтись. Свежий воздух пойдет нам на пользу. Ты можешь меня приобнять. — Она с вызовом посмотрела на него. — Ты же не знаешь — может, тебе и понравится.

— Ты никогда не сдаешься, Холли Бринкман?

Она выпрямилась и взяла его за руку:

— Я успокаиваюсь тогда, когда получаю то, что хочу.

План-по-подготовке-к-свадьбе работал с перебоями. Пока что. Десять часов, когда следовало лечь спать, чтобы проснуться назавтра молодыми и красивыми, пробили давно. Гости разъехались, вслед за ними, уже заполночь, незаметно удалились подружки невесты, но Марта, похоже, спать и не собиралась.

Она вместе с Джози сидела на подоконнике в своей комнате, свесив ноги на покатую черепичную крышу. Карниз крыши сливался с чернильной чернотой чистого неба, а крошечные точечки звезд были ясными, как ночной воздух. Еще недолго — и они растворятся с рассветом.