Кэрол Мэтьюс - В радости и в горе

Холли Бринкман была неутомима. Выглядела, словно особа, которая наряду со всевозможными наркотиками употребляла еще и витамины. Кто-то должен лишить ее одного из двух или и того и другого. Было поздно, было очень поздно, а она все скакала как ненормальная. Помада размазалась, а тушь под глазами растеклась, образуя круги, как у этого эксцентричного Элиса Купера.

Атмосфера в клубе стала как в низкопробном, подпольном кабаке. В ярких вспышках света змеились клубы дыма от марихуаны и сигарет. Люди и музыка становились все омерзительнее. От таких тусовок Мэтта всегда тошнило, несмотря на то что они представляли собой неотъемлемый риск его профессии. Видимо, его бывшая жена все-таки права, считая его последним занудой и старой перечницей без грана перца.

Холли устремилась к Мэтту, целясь его поцеловать, и промазала.

— Да брось ты, балерина, — сказал Мэтт. — По-моему, нам пора в постель.

Ее шатало, как на палубе в пятибалльный шторм.

— Слышь, а вы, английские парни, все такие прямые?

— Да нет, это королевское «мы». Так у нас в Англии по старинке говорят: «Мы, Королева Английская». Хотел сказать, что тебе пора в постель. Одной.

Холли швыряло от стены к стене.

— Слышь, а вы, английские парни, все такие сволочи — мастера испохабить праздник?

— Тебе нужен кофе. Много кофе. Черного.

— Я с кофеином не пью.

«Оно и видно», — подумал Мэтт.

— Пойдем ко мне домой.

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— А я думаю.

— Полагаю, нам лучше ограничиться сугубо профессиональными отношениями.

— Мы после этих выходных, может, никогда больше не увидимся. Почему бы не повеселиться хоть каплю, раз ты уже здесь?

— Насколько мне известно, капля веселья всегда чревата морем осложнений.

Сказал бы он так, как же… не повстречай Джози! Почему он чувствовал необходимость хранить кому-то верность, тем более что не кто иной, как он, первым и «прокрутил динамо»? Должно быть, одна из стрел Купидона угодила ему не только в «яблочко», но и в яичко.

Мэтт взглянул на часы.

— Может, лучше позавтракаем вместе? Бывают в жизни обстоятельства, когда разделить с кем-то свои гренки с корицей покажется не менее пикантным, чем разделить постель с совершеннейшим незнакомцем. — Холли выразила сомнения одним взглядом. — Можешь не сомневаться.

— Чего тут сомневаться, — взвыла Холли, как волчица на луну, — я вся изголодалась.

Вопреки заявлению, выглядела она так, будто ее сейчас стошнит. Мэтт закатил глаза: только бы этого не произошло — в таких обстоятельствах он всегда чувствовал неодолимый позыв присоединиться.

— Что-то ты неважно выглядишь.

— Ты сам завел разговор о еде, а я не ела весь день.

Отлично!

Мэтт приложил ладони к ее щекам.

— Слушай, если я добуду тебе чего-нибудь пожрать, ты можешь дать мне слово, что не вывернешь все это на мои штаны, как Джэксон Поллок — краски на свои холсты?

Холли захихикала, и он принял это за знак согласия.

— Тогда идем.

— Я знаю отличное местечко.

Мэтт шел сзади, направляя ее через толпу, и осознавал, что еще пожалеет о том, что сейчас делает.

Город, который никогда не спит, показался ему довольно сонным. На углу у забегаловки возле Таймс-сквер ошивалась пара бродяг. Кроме них вокруг не было ни души. И очень напрасно, потому что оладьи с кленовым сиропом, которые он с удовольствием отправлял в рот, казались настоящим райским наслаждением, возможно, из-за того, что где-то в глубине тихо играли «Битлз»: «Все, что нам нужно, — только любовь», придавая всему определенное ностальгическое очарование и иронизируя над окружающей обстановкой.

За окном занимался серый зимний рассвет. Чистое ночное небо, резкий колючий воздух, бродяги, безрадостно бродившие по улицам, — на их измученные тела было надето все, что у них было в наличии. Они очень походили на пугало из сказки «Волшебник из страны Оз». За исключением этих несчастных, других признаков жизни на улицах никто не подавал. Иногда проезжало случайное такси, да кое-где уборщики улиц начинали опробовать свои силы.

Холли запихнула в свой хорошенький розовый ротик омлет с беконом, прожаренным до такой степени, что его можно было разломить пополам. Для человека, которого, казалось, мог унести случайный порыв ветра, у нее был неплохой аппетит. Ее маленькое личико с заостренными чертами утопало в беспорядочной копне белых кудряшек, и Мэтт поймал себе на том, что размышляет, было ли употребление наркотиков с ее стороны таким же бесконтрольным, как и ее волосы. Он посмотрел на нее из-за своих оладий. Холли постепенно трезвела, ее впалые щеки приобретали румянец, и она больше не походила на кандидата для рвотного пакета, что уже само по себе было большим достижением.