Джудит Гулд - Вторая любовь

Дети засуетились, нетерпеливо ожидая, пока она закончит.

— В-третьих, постарайтесь ничего не разбить. И в-четвертых, что бы вы ни делали, ради всего святого не прикасайтесь, я повторяю, не прикасайтесь, ни к одному из глиняных изделий из Пуэбло или вещам, сделанным американскими индейцами. А лучше всего, даже на них не смотрите. Я совершенно серьезно. Это относится к выставленным на полках головным уборам из перьев, ритуальным туникам из бусин, развешанным на стенах, а также к остальным декоративным предметам обстановки. Все это подлинные раритеты и ни при каких обстоятельствах их нельзя использовать в качестве игрушек. — Она по очереди посмотрела каждому из детей в глаза. — Я ясно выразилась? — Юное трио кивнуло. — Отлично. А теперь, почему бы вам не отправиться наверх и не выбрать себе спальню? Я пока помогу вашей мамочке устроиться в апартаментах хозяина.

С этими словами Венеция торопливо пошла прочь.

— Господи! — Фред прошептал Лиз. — Что это на нее нашло?

— Как там монстрики, устраиваются? — поинтересовалась Дороти-Энн, когда Венеция поднялась к ней.

— За них не волнуйся, — улыбнулась негритянка. — Ты же знаешь детей. Вся жизнь — одно большое приключение.

— Я слышала, как ты говорила с ними, но слов не разобрала.

Венеция взглянула на подругу. Дороти-Энн сидела в гигантской деревянной кровати и смотрела вниз на галерею и на стеклянную стену, высотой в три этажа. Чтобы создать хотя бы минимум уединенности, ковер работы племени индейцев навахо был наброшен на деревянные перила.

— Я просто перечислила все можно и нельзя, — ответила Венеция. — А они меня слушали. — Она подвинула себе мексиканское плетеное кресло, села на черно-белые подушки из коровьей кожи и жестом указала на стеклянную стену. — Эй, ты заметила? Детка, тебе повезло. Отсюда открывается прекрасный вид. Хорошо, правда?

— Да, — голос Дороти-Энн прозвучал мрачно. — Как раз то, что нужно. Чтобы я не забывала, — она жестом указала на окна, ее губы сложились в горькую улыбку, — о прекрасных величественных Скалистых горах!

Венеция мысленно стукнула себя. «Черт, — подумала она, — как я могла так сглупить? Мне следовало сообразить, что пейзаж будет ей все время напоминать о Фредди. Почему, будь оно все проклято, это до меня раньше не дошло?»

— Милая, я вот что тебе скажу, — начала Венеция. — Почему бы нам не переехать в комнаты поменьше и с одним окном? Тогда ты хотя бы сможешь задернуть занавески.

Дороти-Энн покачала головой.

— Нет, — с нажимом произнесла она, глядя на изломанные заснеженные пики вдали. — В этих горах исчез Фредди. Кто знает? Может быть, я схожу с ума, но не могу отделаться от ощущения, что если я стану смотреть на них достаточно долго, они вернут мне его.

Венеция наклонилась вперед и схватила подругу за плечо.

— Прекрати! — хриплым шепотом приказала она. — Дорогая, послушай меня! Разве тебе мало досталось за эти последние несколько дней? Если ты будешь продолжать изводить себя, это никому не поможет. Ни тебе, ни Фредди, ни ребенку, которого ты потеряла.

Вот этого-то Дороти-Энн слышать как раз не хотела. Весь подавляемый ею гнев и страх, мощный, ослепляющий, взрывоопасный, вскипел в диком порыве. Она немедленно накинулась на Венецию.

— Тебе-то, черт возьми, откуда знать? — внезапно закричала она, и в ее глазах появился дикий блеск. — Ведь не твой муж пропал без вести! Не у тебя произошел выкидыш! Не ты проснулась однажды утром и узнала, что у тебя нет матки!

Венеция сидела очень тихо, ощущая каждое слово, вонзавшееся в нее с почти физической болью. Только это она и могла — не вздрагивать, когда град упреков сыпался на нее, поражая в самое сердце.

— Спокойно, детка, — мягко сказала она. — Я на твоей стороне, или ты об этом забыла?

Казалось, какое-то мгновение Дороти-Энн пребывала где-то в другом месте, далеко, до нее невозможно было достучаться. Ее глаза лихорадочно блестели. Потом вдруг их огонь погас, и гнев у нее внутри увял. Внешне это выглядело так, словно из нее выпустили воздух, как из проколотого воздушного шарика. Уткнувшись головой в подушку, она заплакала.

Негритянка быстро встала, пересела на край кровати и мягко, но твердо обняла Дороти-Энн. Она подняла ее, прижимая лицом к своей груди. Венеция чувствовала, как дрожит молодая женщина.

— Ну-ну, — успокаивала она, поглаживая подругу по голове, а другой рукой похлопывая конвульсивно вздрагивающую спину. — Все в порядке, дорогая.