Джудит Гулд - Вторая любовь

С глубоким вздохом Хант произнес:

— Через пять лет после смерти бабушки, умер мой отец. Это случилось в июне. Всего за неделю до его смерти мне исполнился двадцать один год. Летом в Стэнфорде нет занятий. Обычно я путешествовал, слонялся по Европе, Латинской Америке или Дальнему Востоку. Но раз моя мать осталась одна, это лето я проводил в «Каскадах».

— Где ты чувствовал себя как никогда одиноким, — понимающе добавила Дороти-Энн.

— Это еще мягко сказано. Ну, как бы там ни было, седьмого августа — этот день мне не забыть никогда, пока я жив — я сидел в кабинете отца и разбирал бумаги. По воле случая, как раз в это время зазвонил телефон. Не обычный телефон, а личная линия моего отца. У него не было отводных трубок, и никому в доме не разрешалось к нему прикасаться. Но у нас как-то вылетело из головы, что его следовало бы отключить.

Голос Ханта вдруг резко прервался, и наступила тишина. Дороти-Энн заметила, как глаза ее собеседника влажно блеснули в свете луны, и одинокая слеза покатилась по щеке Ханта.

Она снова нашла его руку. На этот раз Хант не убрал ее, а крепко обхватил ее пальцы. Они посидели молча несколько долгих минут.

— Прошу прощения, — глухо прозвучал голос Ханта. — Обычно я не позволяю себе так распускаться.

— Если ты не скрываешь своих чувств, в этом нет никакого преступления. — Дороти-Энн легко пожала его руку. — И ты не обязан мне об этом рассказывать.

— Нет, я хочу, чтобы ты узнала. Это… важно для меня.

Молодая женщина кивнула. Она ждала продолжения.

— Разумеется, я снял трубку. Скорее по привычке, чем из любопытства. Звонил мужчина. Он попросил к телефону мистера Уинслоу. Я автоматически ответил: «Я слушаю». Видишь ли, я совершенно забыл, что это личная линия моего отца.

Звонивший назвал себя. «Говорит доктор Захеди», — представился он. Это имя мне ничего не говорило. Да и с чего бы? Я никогда в жизни не встречался ни с каким доктором Захеди. Так как я молчал, мужчина добавил: «Из „Пэсифик Акрз” в Пеббл-Бич».

Я не знал, что ответить, и отделался обычным: «Да, доктор Захеди. Чем я могу вам помочь?»

Его голос звучал очень вежливо, он явно чувствовал себя неудобно. «Мне очень неловко беспокоить вас подобными пустяками, мистер Уинслоу. Но вы не раз просили меня связываться только с вами, когда речь идет о вашем сыне».

Естественно, я решил, что этот человек говорит обо мне! И также стало очевидно, что доктор Захеди не знает о смерти отца и полагает, что разговаривает именно с ним. Видишь ли, наши с отцом голоса были очень похожи. По телефону люди часто нас путали.

Должен признать, что меня разобрало любопытство. Мне отчаянно захотелось узнать, что же такого неизвестный мне доктор Захеди собирался рассказать моему отцу обо мне. Так что я не стал поправлять его.

Мужчина явно чувствовал себя неловко. «Мы не получили от вас чек ни в июле, ни в августе. Не подумайте, мистер Уинслоу, что мы торопим вас с оплатой. Мы знаем, что вы никогда не опаздываете с этим».

Я издал какие-то нечленораздельные звуки.

«Я просто позвонил узнать, всем ли вы довольны, — продолжал мой собеседник. — И если вас что-то не устраивает, то можем ли мы это как-то исправить, или вы собираетесь перевести Вудроу в другое учреждение».

И только тут до меня дошло! Доктор Захеди говорит не обо мне! Но он говорит о сыне моего отца и называет его Вудроу! У моего отца есть сын, а я даже не подозревал о его существовании.

Мне показалось, что у меня остановилось сердце. Во всяком случае, мне кажется, что именно так я себя и почувствовал в тот момент.

Каким-то образом, я смог выдавить из себя несколько слов: «Вы говорите… о моем сыне Вудроу?» Я должен был выяснить это.

Доктор Захеди очевидно решил, что меня что-то отвлекло, так как он начал извиняться: «Если я звоню не вовремя, мистер Уинслоу…»

«Нет, нет, доктор Захеди, — заверил я его. — Вы меня нисколько не отвлекаете. Честно говоря, я собирался сам заехать сегодня после обеда, привезти вам чек и навестить Вудроу». Доктор Захеди заметил, что это очень мило с моей стороны, поблагодарил и повесил трубку.

— Господи, какой ужас! — прошептала Дороти-Энн. У нее по спине пробежал холодок. — Выяснить такое и таким образом! О, Хант…

— Нет нужды говорить, что все мои чувства пришли в смятение. Я не знал, прыгать ли мне от радости, заплакать ли от горя или заорать от ярости. Но ждать я не мог. Я немедленно сел в машину и поехал по побережью в сторону Кармела.