Джудит Гулд - Вторая любовь

Империя, охватившая шесть континентов. Состояние, созданное своими руками, благодаря которому она стала самой богатой женщиной в мире. Добавьте сюда ее долгожительство, мужа, вошедшего в «Социальный регистр» Нью-Йорка и четверых детей, и вы получите династию. Устремленную вверх, прочно стоящую в обществе, для которой мир — это всего лишь шахматная доска. И еще эта ее внешне не стоящая никаких усилий магическая способность увеличивать свое состояние. К моменту рождения правнучки Элизабет-Энн в полном одиночестве управляла империей, оказавшейся богаче многих государств. О ее власти ходили легенды, а имя стало синонимом роскоши. Она общалась с президентами, премьер-министрами, диктаторами, кинозвездами, художниками, балетными танцовщиками и членами королевских семей. Она пользовалась таким влиянием, что банкиры, политики, послы и высокие чины духовенства искали ее благосклонности.

Элизабет-Энн Хейл жила как королева. Ее пентхаус в Нью-Йорке и различные дома, разбросанные по всему свету, были наполнены мебелью, подходящей для музеев, и она обладала одной из самых лучших коллекций живописи.

Элизабет-Энн была не красавицей, но привлекательной женщиной с царственной осанкой и волевыми чертами. Прямой тонкий нос, широко посаженные глаза цвета морской волны и поразительные пшенично-золотые волосы. Было в ее внешности что-то, свидетельствующее о волевом характере, и все-таки она определенно оставалась женственной. Люди, встречавшиеся с ней впервые, были очарованы ее мягкостью, теплом и отсутствием высокомерия и говорили, что она может расположить к себе гремучую змею.

И к тому же миссис Хейл была страшным врагом. Те, кто пытался перейти ей дорогу, очень скоро обнаруживали, что имеют дело с акулой, и в предательских стаях делового мира она доказала, что с самкой этой породы выгоднее иметь дело, чем с самцом.

Элизабет-Энн сказала одному журналисту:

— Я женщина в мире мужчин. Чтобы добиться успеха, мне пришлось обменять свои белые перчатки на боксерские. Чтобы не потерять свой успех, я никогда не осмелюсь снять их.

Но и у успеха есть своя цена. За все роскошные мелочи — личные самолеты, гардероб от лучших кутюрье, изысканные драгоценности и высокопоставленные друзья — Элизабет-Энн пришлось не просто поучаствовать в трагедии, а заплатить огромными страданиями.

Их было много.

Ее первого мужа, отца ее четверых детей, несправедливо обвинили в убийстве и повесили…

Из четверых детей умерли трое…

Она потеряла второго мужа…

Ее внучка исчезла в хаосе второй мировой войны, а потом по воле судьбы появилась вновь много лет спустя, выйдя замуж ни за кого иного, как за внука Элизабет-Энн. То, что мужа и жену связывают столь тесные родственные узы, знала только Элизабет-Энн. Не желая испортить счастье супругов, она хранила молчание и унесла тайну с собой в могилу.

И наконец трагедия рождения Дороти-Энн. Когда ее мать умерла во время родов, Генри — опечаленный, с разбитым сердцем и ничего не прощающий Генри — несправедливо обвинил дочь в смерти своей жены.

— Чтобы увидеть малышку, вам надо только постучать в окошко сестре, — сказал ему и Элизабет-Энн врач. — Она покажет вам ребенка. Это очень красивая девочка.

Элизабет-Энн немедленно двинулась вперед по коридору. Потом, сообразив, что Генри нет рядом с ней, обернулась.

— Генри! — нетерпеливо окликнула она.

— Иди одна, — мрачно ответил внук. — Я не хочу иметь ничего общего с этим ребенком.

Эти слова, словно клинок, вонзились в сердце Элизабет-Энн. Она не могла поверить в такую реакцию Генри. События не смели развиваться таким образом. Предполагалось, что между отцами и их маленькими дочурками должны быть совсем другие отношения.

Доктор слышал обмен репликами.

— Не волнуйтесь, — мягко сказал он Элизабет-Энн. — Он убит горем. Подождем, увидим. Молодой человек очень быстро придет в себя.

Несколько дней спустя, после церемонии похорон, Элизабет-Энн отвела внука в сторону.

— Генри, — сказала она, — уже пора забирать дочку из больницы.

Он уставился на нее.

— Нет у меня дочери! — выпалил Генри и отправился заливать горе выпивкой.

Элизабет-Энн отнесла его вспышку на счет шока от похорон жены. «Пройдет немного времени, и он придет в себя», — думала она.

А пока миссис Хейл попросила своего шофера Макса отвезти ее в больницу и сама забрала крошку. Подержав Дороти-Энн на руках и вглядевшись в ее точеные черты, гладкую розовую кожу, золотистые волосы и аквамариновые глаза, она объявила ее подлинной Хейл и отвезла в огромное имение Генри в Территауне, штат Нью-Йорк, с его особняком в сорок комнат, выстроенным в колониальном стиле, возвышавшимся посреди пятидесяти акров отлично ухоженной земли. Там она отдала девочку английской няне, которую лично выбрала и наняла.