Изабел Уолф - Дело в стиле винтаж

— Вы, должно быть, мечтаете о лифте, — заметила я, когда мы взбирались по широкой каменной лестнице на третий этаж. Мои слова подхватило эхо.

— Лифт пришелся бы очень кстати, — отозвалась миссис Белл, держась за железные перила. Она на мгновение остановилась и подтянула шерстяную юбку на талии. — Но лестница стала причинять мне неудобства только в последнее время. — Мы немного постояли на первой площадке, чтобы она могла передохнуть. — В любом случае я довольно скоро могу переселиться в другое место, и мне больше не придется взбираться по этим горам, что будет явным преимуществом, — добавила она, когда мы двинулись дальше.

— И далеко вы собрались? — Казалось, миссис Белл не услышала меня, и я решила, что она еще и туга на ухо.

Она толкнула свою дверь.

— Et voila… [5] И вот ( фр .).

Обстановка квартиры, как и хозяйка, была приятной, но блеклой. На стенах висели хорошие картины, в том числе написанное маслом лавандовое поле; паркетный пол покрывали обюссонские ковры, с потолка в коридоре, по которому я следовала за миссис Белл, свисали шелковые абажуры с бахромой. Она свернула на полпути и вошла в кухню, маленькую, квадратную и пострадавшую от времени; там помещался стол с красным покрытием из формайки и газовая плита, на которой стоял алюминиевый чайник и белая эмалированная кастрюля. На рабочем столике, покрытом ламинатом, лежал чайный поднос с синим фарфоровым чайничком, двумя такими же чашками с блюдцами и маленьким молочником, покрытым изысканной муслиновой накидкой, расшитой синими бусинками.

— Можно предложить вам чашечку чаю, Фиби?

— Нет, спасибо, не стоит.

— Но у меня все уже готово, и хотя я француженка, но знаю, как приготовить чашку хорошего английского дарджилинга, — сказала миссис Белл.

— Ну… — улыбнулась я. — Если это вас не затруднит.

— Вовсе нет. Нужно только подогреть воду. — Она взяла с полки коробок спичек, чиркнула одной из них и трясущейся рукой поднесла к конфорке. Я обратила внимание, что пояс у нее на талии скреплен большой английской булавкой. — Пожалуйста, пройдите в гостиную, — пригласила она. — Вон туда, налево.

Комната оказалась большой, с эркером и отделкой из светло-зеленого пупырчатого шелка, который местами завернулся на стыках. Хотя день был теплым, горел небольшой газовый камин. Над ним на полке стояли серебряные дорожные часы и фигурки высокомерных стаффордширских спаниелей.

Услышав, что чайник начинает свистеть, я подошла к окну и выглянула в сад. В детстве я не могла оценить его размеры. Лужайка тянулась вдоль всего полумесяца как травяная река, окаймленная прекрасными деревьями. Здесь был огромный кедр, ветви которого каскадом спускались к земле словно зеленый кринолин, а также несколько невероятных дубов. Я увидела пунцовый лесной бук и очень красивый каштан, собирающий силы для второго цветения. Две девочки бегали под плакучими ивами, смеясь и взвизгивая. Я стояла и смотрела на них.

— Ну вот… — услышала я голос миссис Белл и пошла на кухню помочь ей.

— Нет, спасибо, — рассердилась она, когда я попыталась забрать у нее поднос. — Возможно, меня можно счесть антиквариатом, но я еще способна управиться сама. С чем вы будете чай? — Я ответила. — Без молока и без сахара? — Она взяла серебряное ситечко. — Тогда все просто…

Она подала мне чашку с чаем и опустилась на маленький парчовый стульчик у огня, а я села на диван напротив.

— Вы давно здесь живете, миссис Белл?

— Довольно давно, — вздохнула она. — Восемнадцать лет.

— И надеетесь переехать в квартиру на первом этаже? — Мне пришло в голову, что она собирается перебраться в один из домов для престарелых вниз по улице.

— Сама точно не знаю, куда еду, — помедлив, ответила она. — Это прояснится на следующей неделе. Но как бы то ни было, я… как же это сказать?..

— Перебираетесь в жилье поменьше? — предположила я.

— Поменьше? — печально улыбнулась она. — Да. — Повисло странное молчание, и я поспешила заполнить его рассказом о своих уроках музыки, хотя решила не упоминать о линейке.

— И вы были хорошей пианисткой?

Я отрицательно покачала головой.

— Дошла всего лишь до программы третьего класса. Я недостаточно практиковалась, а после смерти мистера Лонга не захотела продолжать занятия. Мама пыталась настаивать, но меня это больше не интересовало… — Снаружи донесся звонкий девичий смех. — Не то что мою подругу Эмму, — услышала я свой голос. — Она играла великолепно. — Я взяла ложечку. — Эмма окончила восьмой класс музыкальной школы, когда ей было всего четырнадцать, причем с отличием. Об этом объявили на общем собрании.