Мэри Брэддон - Аврора Флойд

Ее раннее девичество как будто воротились к ней снова. Точно будто два года с половиною, в которые она уезжала из дома и воротилась домой, в которые встретилась и рассталась с Тольботом Бёльстродом, были вычеркнуты из ее жизни, оставив ее в таком же свежем и ясном расположении духа, в каком она была до бурного свидания с отцом в кабинете в июне пятьдесят шестого года.

Все окрестное дворянство приехало на свадьбу в бекингэмскую церковь, и должно было признаться, что мисс Флойд была чудно-хороша в девственном венке из померанцевых цветов и в длинном кружевном воале; ей очень было хотелось венчаться в шляпке, но этого не позволили ее кузины.

Ричард Гентер распоряжался свадебным пиршеством, которое было великолепно. Джон Меллиш то плакал, то смеялся в это достопамятное утро. Богу известно, сколько раз он пожимал руку Арчибальду Флойду, отводил его в уединенные углы и клялся со слезами, струившимися по его широким щекам, быть добрым мужем для дочери старика, так что седовласый старый шотландец, вероятно, почувствовал облегчение, когда Аврора, шумя своим фиолетовым платьем из моар-антик и окруженная своими подругами, сошла с лестницы, чтобы проститься с своим возлюбленным отцом, прежде чем ретивые кони увезли мистера и мистрисс Меллиш на станцию лондонской железной дороги.

Мистрисс Меллиш! Да, она была теперь мистрисс Меллиш. Тольбот Бёльстрод прочел о ее замужестве в той самой газете, в которой он думал, может быть, прочесть о ее смерти. Как пошло кончился роман! Какое серое, ежедневное небо сменило страшную молнию! Не прошло и года после того как земной шар казался ему в каком-то оцепенении по милости его неприятности, а теперь он был в парламенте и толстел, как говорили его злые друзья; а она — она, которой следовало бы давно умереть, вышла замуж за йоркширского помещика и, без сомнения, займет свое место в графстве и будет в деревне играть роль благодетельницы и жить счастливо всю жизнь. Он скомкал газету и швырнул ее с бешенством и досадой.

— А я думал, что она любила меня! — закричал он.

И она любила тебя, Тольбот Бёльстрод, любила так, как никогда не будет любить этого честного, великодушного, преданного Джона Меллиша, хотя может быть, со временем и отдаст ему привязанность, которая получше этой любви. Она любила тебя с романической фантазией и с благоговейным восторгом, и смиренно старалась переделать свою натуру, чтобы сделаться достойной твоего высокого превосходства. Она любила тебя, как женщины любят только в первой юности, как они редко любят человека, за которого выходят впоследствии замуж. Дерево, может быть, становится крепче, когда подрежут первые тонкие ветви, чтобы дать место крепким и раскидистым ветвям, под которыми могут укрыться муж и дети.

Но Тольбот не мог видеть всего этого. Он видел только это краткое известие в «Times»: «Джон Меллиш, владелец Меллишского парка, близ Донкэстера, вступает в брак с Авророю, единственной дочерью Арчибальда Флойда, банкира, владельца Фельденского поместья, в Кенте». Тольбот рассердился на предмет своей прежней любви, а потом еще больше рассердился на себя за этот гнев и неистово принялся за свои книги, чтобы приготовиться к наступающим заседаниям; и опять взялся он за ружье и уходил на «голую степь», как в первом пылу своего горя.

К концу января слуги в Меллишском парке приготовлялись к приему мистера Джона и его молодой жены, приготовлялись с любовью, потому что им было приятно, что у господина их будет существо, которое будет удерживать его дома.

Архитекторам и обойщикам было много дела в короткие зимние дни: они приготовляли амфиладу комнат для мистрисс Меллиш в западном или, как он назывался в готическом флигеле дома; комнаты сияли золотом и розами, как средневековая капелла. Если бы Джон мог истратить половину своего состояния на убранство этих комнат, он охотно бы сделал это. Он так гордился своей молодой женой, что думал, что не сумеет устроить достаточно богатого кивота для своего сокровища.

Дошло до того, что дом, в котором честные провинциальные сквайры и их благоразумные супруги спокойно жили почти три столетия, был почти сызнова перестроен весь, и прежде чем Джон счел его достойным дочери банкира. Конюхи и грумы пожимали плечами, слыша стук инструментов каменщиков и стекольщиков в поправляемых комнатах. Они предполагали, что конюшни останутся теперь в пренебрежении и что мистер Меллиш будет теперь всегда привязан к переднику жены. С удовольствием услышали они, что мистрисс Меллиш любит верховую езду и охоту и, без сомнения, со временем пристрастится и к скачкам, как следует даме в ее положении и с ее богатством.