Уильям Локк - Счастливец

— Это все ничего не значит. Вы все же аристократ.

Поль ответил, не улыбаясь:

— Я смогу выдержать всю эту историю, вот и все. — Он вынул записку из кармана: — Хотите оказать мне последнюю услугу? Зайдите в клуб консерваторов, расскажите собравшимся там все, что случилось, и передайте эту записку полковнику Уинвуду.

— С удовольствием, — ответил Вильсон.

После этого Поль обменялся рукопожатиями со всеми своими сотрудниками, поблагодарил их и, прося не провожать его, прошел к боковому выходу, где его ждал автомобиль. Огромная толпа стояла по обеим сторонам улицы, сдерживаемая полисменами. Знакомая хромая фигура вынырнула из темноты около двери, держа в руках шляпу, и Барней Биль хрипло прошептал:

— Желаю тебе удачи, сынок.

Поль взял старика за руку и подвел к автомобилю.

— Садитесь, — сказал он.

Барней Биль уперся:

— Нет, сынок, нет.

— Не в первый раз нам ехать вместе. Влезайте. Вы мне нужны.

Старик позволил увлечь себя в роскошный автомобиль, и Поль уселся вслед за ним. И, быть может, в первый раз в истории больших выборов победивший кандидат уехал после объявления результатов выборов в мертвом молчании, в сопровождении самого незначительного из своих избирателей. Но все в толпе обнажили головы.

— С ним случился удар вчера, ночью, — сказал вдруг Барней Биль.

Поль повернулся к нему:

— Почему же меня не известили?

— А разве ты помог бы ему?

— Понятно, нет!

— Мог ли ты сделать для него что-нибудь приятное?

— Меня должны были известить.

— Тебе предстояло достаточно неприятностей и помимо того, сынок!

— Это уж мое дело, — возразил Поль.

— Джен и я, будучи тоже ответственными, имели смелость, если можно так сказать, считать это также и нашим делом.

Поль нетерпеливо барабанил по колену.

— Ты не сердишься, сынок? — спросил жалобно старик.

— Нет, не сержусь, на вас с Джен, во всяком случае. Я знаю, что вы поступали так, как считали лучше, из любви ко мне. Но вы не должны были меня обманывать. Я думал, это было только нервное потрясение. Вы ничего не сказали мне, а Джен, когда я говорил с ней сегодня утром, даже не намекнула на серьезность положения. Поэтому я говорю, что вы обманули меня.

— Но я уже сказал тебе, сынок…

— Да, да, знаю. Я не упрекаю вас. Но разве вы не видите? Я с ума схожу от лжи. Мне смертельно тяжело от нее. Я по горло увяз в трясине лжи с самого детства и я адски измучился, выбираясь на твердую почву. Теперь для меня — только правда. Клянусь, ничего кроме правды!

Барней Биль, сидевший, сгорбившись, на переднем сидении автомобиля, как привык сидеть на подножке своего омнибуса, повернул голову.

— Я необразованный человек, — сказал он, — хотя и немало перечитал в свое время, но я пришел к некоторым выводам в моей, так сказать, разнообразной карьере, и один из них — тот, что если ты в парламенте пойдешь вот так же, по пути правды, ты будешь похож на быка в посудной лавке, и они схватятся за палки и колья, чтобы выгнать тебя. Сэр Роберт Пиль, старик Гладстон, Дизраэли — все эти старики прошли через это. Им пришлось идти на компромиссы. Компромисс, — старик любовно остановился, по своему обыкновению, на литературном словечке, — компромисс — вот что придется тебе испытать в парламенте.

— Будь проклят этот парламент в первую голову! — вскричал Поль, не владея собой.

— Ну, этого тебе придется долго ждать, сынок! — отозвался Барней Биль, качая старой головой. — Парламент выдержит и целую кучу проклятий.

— Во всяком случае, — сказал Поль, не желая продолжать спор, но невольно захваченный философией Барнея Биля, — моя частная жизнь — не политика, и в ней я не допущу больше никакой лжи, пока я жив.

Старик прервал короткое молчание, громко откашлявшись.

— Как это напоминает прошлое! — сказал он задумчиво. — Ты говоришь сейчас точно в том же тоне, как в ту ночь, когда сбежал со мной. Тогда у тебя было протерто сиденье в штанишках, а теперь перед тобой сиденье в парламенте. — Он улыбнулся своей шутке. — Но, — он сжал колено Поля своей костлявой рукой, — ты все тот же Поль, сынок, да будешь ты благословен, и ты всего добьешься, как следует. Вот мы и приехали.

Автомобиль остановился перед домом Сайлеса Фина. Они вошли. Джен, вызванная сверху, тотчас же спустилась и встретила их в столовой, где был приготовлен простой ужин.

— Я не слышала, — сказала она.

— Я избран.

— Я очень рада.

— Мой отец? — спросил он коротко.

Она взглянула на него широко раскрытыми глазами. Он стоял в расстегнутой шубе с мерлушковым воротником, с мягкой касторовой шляпой в руках, опустив свою удивительно красивую голову, на первый взгляд — тот же Счастливый Отрок, что и два месяца тому назад. Но для зоркого глаза Джен он был даже не тем, каким она видела его днем. Он выглядел на много лет старше. Она признавалась после, что была удивлена, как это его виски не поседели. Она признавалась также, что была испугана ужасным выражением его глаз под сдвинутыми бровями. Это был совсем другой Поль. И вот разница между женской и мужской точкой зрения: Джен видела его в новом воплощении, Барней Биль видел в нем оборвыша с блэдстонского пустыря. Она перевела взгляд на старика. Тот стоял, сгорбившись, качая головой.