Барбара Картленд: Незнакомка

Поддавшись минутному порыву, тетя Элла Мей отодвинулась от кухонного стола и пошла на веранду. Широкая деревянная веранда опоясывала весь дом по периметру, и она прошла на ту сторону, которая выходила в сад. Вирджиния уселась в палисаднике: среди обильно цветущих астр и георгин она и сама казалась цветком — нежным, хрупким. Золотистые волосы блестели на солнце, мягкие блики скользили по задумчивому лицу.

— Будь он неладен, этот человек! — в сердцах пробормотала тетя Элла Мей.

Ей хотелось подойти к племяннице, обнять ее за плечи, прижать к себе и утешить бедную девочку. Сердце ее буквально разрывалось на части при виде этих страданий. И в то же время она с трезвостью умудренного жизнью человека понимала: все, что она могла, она уже сделала, и больше не в силах чем-то помочь девушке.

Вирджиния вернулась домой неделю назад. Она была бледной, измученной, как будто провела не одну бессонную ночь. Тетя с радостными восклицаниями заключила ее в свои объятия и почувствовала, что ей никогда не удастся растопить тот холод, который сковал Вирджинию изнутри. Прошло несколько дней, прежде чем Вирджинию прорвало и она начала говорить.

Она рассказала тете Элле Мей, как приехала в Англию преисполненная ненависти и вражды к герцогу, настроенная самым решительным образом как можно скорее развязаться с этим страшным человеком. С самого начала она была шокирована скандалом, который он закатил незадачливым лондонским ювелирам прямо на ступеньках дворца. А потом Вирджиния стала рассказывать про герцога. Лицо ее просветлело, голос зазвучал мягко и нежно, глаза вспыхнули. И задолго до того, как она произнесла: «Я люблю его, тетя!» — Элла Мей уже обо всем догадалась.

Они сидели до глубокой ночи, а девушка все говорила и говорила, не в силах выговориться и излить все, что накопилось в душе за эти дни вынужденного молчания во время морского путешествия домой. Она рассказала тете, каким необъяснимым и странным показалось ей поведение герцога, о сплетнях и слухах, витавших вокруг герцогини и ее сына, о том, как взволновало ее вероломство кузена герцога, замыслившего убить его, чтобы завладеть богатством. Дойдя в своем повествовании до того момента, как на ее глазах скончался от яда престарелый мопс герцогини и как герцог увлек ее в будуар и там обнял, Вирджиния замолчала. Глаза ее засверкали, щеки разрумянились, грудь стала часто вздыматься, и тетя Элла Мей поняла, что ее племянница целиком ушла в воспоминания о тех сладостных минутах.

— Но если ты узнала, что он любит тебя, — осторожно начала женщина, — то почему не раскрылась перед ним? Почему не сказала ему, кто ты есть на самом деле?

— Да, я не сомневалась, что он любит меня, — ответила девушка. — Но любит по-своему. Он любит меня, как может любить мужчина красивую и привлекательную женщину.

Вирджиния рассказала о верховых прогулках с герцогом, о посещении удивительно романтичного места под названием «Сердце королевы» и, наконец, подошла к событиям последней ночи. О том, как она, несмотря на юность и неопытность, с самого начала догадывалась, что этот волшебный праздник, ужин, цветы, плывущие по воде кораблики-фонарики — все это устраивалось во имя любви. И это роскошное ложе под балдахином из золотых купидонов, гирлянды роз, охапки лилий. Воистину, он ввел ее в храм любви, их любви.

Голос Вирджинии прерывался, она роняла слова скупо и даже неохотно, но тетя Элла Мей отчетливо представляла себе всю эту волшебную картину и этот пленительный миг счастья, когда герцог обратился к Вирджинии, моля ее о близости, и она, отбросив все условности и страхи, решила доказать ему, что ничего другого, кроме любви к мужчине, ей от него и не нужно.

— Карета… карета… ждала меня… на улице, — запинаясь, рассказывала она, — но я… я… чувствовала, что не в силах… уйти… и я… осталась…

— И все же ты ушла, — поправила ее тетя Элла Мей.

— Да… ушла… — едва слышно прошептала девушка. — Почти на рассвете. Сквозь шторы уже стал пробиваться тусклый свет, и птицы защебетали в кустах.

— Ты даже не попрощалась с ним, — упрекнула ее тетя.

— Он крепко спал, и мне было жалко будить его. Свечи уже догорели, и в этом предрассветном полумраке Себастьян показался мне таким усталым… и счастливым… Я не посмела потревожить его сон, тихонько встала, оделась… и ушла. Он даже… не услышал, как я уходила.

— Как ты могла покинуть его таким образом!

— Я должна была уйти. Должна была уйти от него, вернуться домой… и начать ждать.