Генри Вуд - Замок Ист-Линн

— Леди Маунт-Северн.

— Я искренне сожалею о том, что не застал лорда Маунт-Северна, с которым имею честь быть знакомым, — сказал наш герой. — Мистер Карлайл.

— Я слышала о Вас, — ответила ее светлость, пристально разглядывая столь видного мужчину и чувствуя некоторое раздражение из-за того, что объектом его нежных чувств была Изабель, — но я что-то не слыхивала, чтобы Вы были с леди Изабель Вейн в настолько близких отношениях.

— Мадам, — перебил он ее, предложив ей стул и садясь рядом, — мы действительно не были в настолько близких отношениях с леди Изабель, о которых я имел честь просить ее, предложив ей свою руку и сердце.

Это признание было настоящим бальзамом на душу графини, и она мгновенно сменила гнев на милость. Для нее это было наилучшим выходом из положения, способом, позволяющим избавиться от ее bete noire [11] bete noire (фр.) — самое ненавистное, предмет особой ненависти и отвращения. , ненавистной Изабель. Радостный румянец покрыл ее лицо, и она сделалась олицетворением любезности.

— Какую же благодарность должна испытывать к Вам Изабель, — промолвила она. — Буду говорить прямо, мистер Карлайл, ибо Вам известно, в каком стесненном положении она оказалась из-за расточительности графа, что сделало для нее брак, во всяком случае выгодный, практически невозможным. Я слышала, что Ист-Линн — замечательное место.

— Только не размером: это не очень большое поместье, — ответил м-р Карлайл, поднимаясь, ибо Изабель также встала и приближалась к ним.

— Но каков же, скажите на милость, ответ леди Изабель? — быстро спросила графиня, поворачиваясь к ней.

Однако Изабель не снизошла до ответа ей; вместо этого она приблизилась к м-ру Карлайлу и тихо сказала:

— Вы дадите мне подумать несколько часов?

— Я счастлив уже тем, что Вы считаете возможным подумать, прежде чем отвечать, тем самым давая мне надежду, — ответил он, открывая ей дверь. — Я приеду после полудня.

Пока м-р Карлайл отвечал на расспросы леди Маунт-Северн о его материальном положении, Изабель в своих покоях вела безмолвный спор с самою собой, не зная, на что же ей решиться. Она была еще почти ребенок и рассуждала как дитя, неспособное к глубокому анализу: ей представлялась только внешняя, осязаемая сторона вещей. Она едва ли сообразила, что м-р Карлайл был ей не ровня по происхождению: положение хозяйки Ист-Линна казалось ей довольно заманчивым, ибо это поместье превосходило размерами, красотой и значимостью то, в котором она находилась. Она как-то позабыла о том, что ее положение в Ист-Линне в качестве жены м-ра Карлайла будет отличаться от положения дочери лорда Маунт-Северна; она забыла, что ей придется ограничиться тихим семейным гнездом, находясь в изоляции от светской жизни, от великолепия и суеты, для которых она была рождена. Она очень хорошо относилась к м-ру Карлайлу, ей нравилось его общество, ей доставляло удовольствие беседовать с ним: одним словом, если бы не другая страсть, не сулившая ей ничего доброго, она вполне могла бы влюбиться в м-ра Карлайла. И еще одно: избавиться от мучительной зависимости от леди Маунт-Северн — да после этого Ист-Линн и впрямь мог показаться раем!

— Это выглядит очень заманчиво, — сказала себе Изабель, — но есть и другая сторона медали. Дело не только в том, что я не люблю мистера Карлайла; боюсь, что я люблю, или почти люблю, Фрэнсиса Ливайсона. Как бы мне хотелось, чтобы он предложил мне стать его женой! Лучше бы мне вообще не знать его!

Этот внутренний монолог был прерван появлением миссис Ливайсон и графини. Что сказала последняя старой леди, как сумела привлечь ее на свою сторону — об этом знает лишь она сама. Однако, судя по результату, ей нельзя было отказать в красноречии. Обе дамы использовали все возможные аргументы, чтобы убедить ее принять предложение мистера Карлайла, причем старая леди заявила, что он один стоит дюжины пустоголовых светских мужчин.

Изабель слушала, склоняясь то к одному, то к другому решению, и к полудню у нее от растерянности даже разболелась голова. Камнем преткновения, разумеется, был Фрэнсис Ливайсон. Она увидела из окна приехавшего м-ра Карлайла и спустилась в гостиную, совершенно не представляя, какой дать ответ; у нее появилась смутная идея попросить у него более длительного времени на размышление и ответить ему письмом. В гостиной находился Фрэнсис Ливайсон, и ее бешено забившееся сердце могло бы подсказать бедняжке, что ей не следует выходить за другого.