Элизабет Ренье: Прелюдия любви

— Я сэр Уильям. Что означает это недостойное вторжение?

Говоривший нерешительно выступил вперед и указал пальцем на негра:

— Этот парень — беглый раб, сэр. Нам приказано поймать его любой ценой. Мы хотели сделать это в вашем саду, но он ускользнул и побежал сюда.

— Кому он принадлежит? — требовательно спросил сэр Уильям.

— Мистеру Себастьяну Шау, ваша честь, американскому джентльмену. Этот раб сбежал, когда два года назад мистер Шау посещал Англию. Сегодня утром мистер Шау обнаружил его в гостинице, где остановился, чтобы подкрепиться. Он счел возможным забрать его с собой, поскольку этот раб — его собственность, и отвезти обратно в Америку, куда завтра отправляется его корабль.

Раздался шелест вееров, и мужчины начали смущенно откашливаться. Сэр Уильям приказал повелительным тоном:

— Заберите его немедленно.

Негр дико вращал глазами. Он скорчился на полу, закрывая голову руками. Двое мужчин приблизились к нему, угрожающе поигрывая дубинками. Их губы искривила усмешка, полная грязного удовлетворения.

Сара взглянула на Энтони, теребившего свой рукав.

— Не позволяйте им снова его бить. Я этого не вынесу.

Энтони ничего не ответил. Казалось, он ее совсем не слышал. Сара была шокирована, увидев, что он улыбается, словно вся эта сцена представляется ему великолепным развлечением. Она оглядела бальную залу. Отвращение, раздражение, оттенок удовольствия, такого же, как у Энтони, — вся эта гамма чувств играла на лицах гостей. Ни на одном лице она не увидела хотя бы внешних признаков жалости.

Когда двое приблизились к негру, Криспин рванулся вперед, чтобы защитить его. Он повернулся к сэру Уильяму, отдав ему все тот же неглубокий поклон.

— Прошу прощения, сэр. Но здесь все не так просто, как вы полагаете. На самом деле этот человек вовсе не сбегал от мистера Шау. С ним обращались очень жестоко, и мой друг, хирург, обнаружил его лежащим в сточной канаве, от него было не больше пользы, чем от охромевшей лошади. Мой друг вылечил его. Позже он попросил меня стать вторым крестным отцом Джозефа, когда того крестили. — Он положил руку на плечо негру, который все еще сидел съежившись у его ног. Теперь он член христианской церкви, и с ним нельзя больше обращаться как с рабом.

— Все это так нелепо, — произнес сэр Уильям. — Мистер Данси, я просил бы вас отойти.

Тон Криспина был холодно-вежлив.

— Сожалею, что не могу на это согласиться. Моя обязанность в качестве крестного отца этого несчастного — оберегать его.

Двое преследователей переводили взгляд с одного джентльмена на другого: старший тяжело дышал, его узловатые пальцы вцепились в шарф; тот, что был помоложе, стоял неподвижно, упершись рукой в левое бедро, словно там у него была шпага, чтобы подавить любое сопротивление. В тишине они ожидали следующего приказа, тогда как гости нервно покашливали и неловко переминались с ноги на ногу.

Вены на висках сэра Уильяма стали темно-лиловыми.

— Как вы смеете, сэр! Перечить мне в моем собственном доме, перед моей женой, моей дочерью, моими друзьями… Отойдите в сторону, я сказал, или, клянусь небом, я прикажу выбросить вас вон вместе с этим негром. Я должен был знать, что ваше присутствие непременно повлечет за собой неприятности, и тот факт, что вы — мой гость, может оказаться для вас менее существенным, чем ваш… ваш фанатизм в отношении черного раба.

Лицо Криспина было очень бледным. На щеке дрожал мускул. Но заговорил он с безупречным спокойствием:

— Вы совершенно правы, сэр Уильям. Согласно моему кодексу чести человеческая жизнь и свобода важнее этикета и хороших манер. Однако вам нет необходимости прибегать к насильственным мерам. Я удаляюсь сейчас же.

Двое головорезов крепче сжали дубинки, взглянув на сэра Уильяма в надежде получить разрешение схватить раба, а затем двинулись вперед. Криспин широко раскинул руки, преграждая им путь:

— Я повторяю, этот негр не является ничьей собственностью, он свободен так же, как свободен любой христианин в Англии. Он пойдет со мной.

Двое мужчин застыли и снова поглядели на сэра Уильяма. Тот закричал все себя от гнева:

— У меня найдется на вас законная управа, Данси! Клянусь, вы пожалеете об этом.

Леди Торренс положила ладонь на руку мужа:

— Успокойся. Будущее одного беглого раба не должно представлять для тебя особой важности.

Криспин спокойно сказал:

— Прошу прощения, тетушка Феба, но для сэра Уильяма это вопрос величайшей важности. — Он быстро огляделся. — И для лорда Бретертона, поскольку он намерен жениться на мисс Торренс. И для любого другого джентльмена, чье богатство происходит из Африки. — Он повернулся и поклонился Саре: — Прошу прощения, кузина, за то, что прервали ваш праздник. Простите, что не могу должным образом принести все подобающие случаю извинения. Так что сейчас я просто желаю вам счастья и — спокойной ночи. — Он тронул беглеца за плечо. — Пойдем, Джозеф, не бойся. Пока ты будешь со мной, никто тебя не тронет.