Элизабет Ренье - Прелюдия любви

А потом, улыбаясь, мягко произнесла:

— Криспин сказал, что вы хотели меня видеть.

Рука слабо двинулась, но Сара все еще не могла доверять себе настолько, чтобы дотронуться до нее.

— Да, моя дорогая, — слабо сказала Мэри. — Они сказали мне, что теперь я должна все время отдыхать, если есть хотя бы самая слабая надежда, что я поправлюсь. Я с большей радостью предпочла бы хлопотать по дому все дни, которые сочтены, но Криспин не хочет и слышать об этом. — Ее голос дрогнул, но через мгновение она продолжила: — Мне очень, очень жаль, Сара. Я думаю, вам стоит завтра же вернуться в Лондон, моя дорогая.

Вот оно — избавление, предлагаемое ей даром, тот самый повод, которого она желала; безупречно правдоподобная причина, по которой она немедленно может покинуть Клэверинг.

— Вы предлагаете мне уехать? — натянуто спросила Сара.

Мэри удалось улыбнуться.

— Дорогое дитя, я бы никогда не стала понуждать вас к чему бы то ни было. Но, возможно, теперь вам не следует оставаться здесь.

— Почему нет? Мне кажется, что без меня вы будете окружены здесь сплошь унылыми лицами и не услышите ничего, кроме мрачных и торжественных разговоров. Почему я не могу остаться и заставить вас посмеяться немного?

Мэри приподнялась на кровати:

— Вы, не лукавя, говорите, что хотели бы остаться в подобных обстоятельствах?

Сара стояла у кровати и глядела прямо в глаза Мэри.

— Именно это я вам и говорю. Я превыше всего желаю оставаться с вами столько, сколько вы будете нуждаться во мне.

— Но, Сара, — почему?

Она не могла ответить почему. Она действовала так, как действовала всю свою жизнь — под влиянием порыва.

Сара беспомощно тряхнула головой и сказала:

— Не просите меня объяснить, Мэри. Я только знаю, что это так. Разве этого недостаточно?

В глазах Мэри показались слезы. Холодные пальцы сжали руку Сары:

— Этого более чем достаточно, моя дорогая. Но вы не должны чувствовать себя связанной этим великодушным порывом. Обещайте, что отныне будете считать, что вольны уехать, когда только пожелаете.

Сара, наклонившись, поцеловала девушку в щеку.

— Я обещаю. А теперь я должна заставить вас рассмеяться, потому что поспорила с Криспином, хотя и не думаю, чтобы он принял это всерьез. Я спою вам песню, которой меня научила Берта. В ней говорится об очень толстой свинье, которая заставила всю деревню пуститься с пляс, когда они собрались вести ее на рынок. Готова поспорить, что вы начнете смеяться через две минуты.

Поднимая глаза от вышивания, Мэри сказала:

— Дорогая моя, если ты не против, завтра тебе необязательно сидеть целый день взаперти. Ведь ты выходишь из дому, только когда идешь в церковь.

— Погода не благоприятствует тому, чтобы стремиться на воздух, — заметила Сара. — Все время так ветрено и холодно.

— И тем не менее, — мягко настаивала Мэри, — тебе нужна смена обстановки, даже если это будет всего лишь поездка в Чичестер. Криспин отправится с тобой.

— Я могу взять Берту. Уверена, что Криспин слишком занят.

Мэри вздохнула:

— В самом деле, он слишком много времени проводит в библиотеке. Боюсь, он для тебя — неважная компания.

Сара положила ладонь на руку Мэри:

— Ты для меня самая подходящая компания. Мне кажется, ты достаточно оправилась, чтобы мне не нужно было перед тобой притворяться.

— Притворяться? Зачем бы тебе это понадобилось?

— В Лондоне… — Сара, нахмурившись, смотрела на свое шитье. — Ты ведь никогда не бывала в лондонском свете?

— Нет, и никогда не хотела. Я чувствую себя совершенно счастливой здесь, в Клэверинге.

— В таком случае я сомневаюсь, что ты поймешь. Предполагается, что девушка моего положения должна все время состязаться с другими в том, чтобы иметь самое элегантное платье, лучше всех уложенные волосы, самое большое число кавалеров. Когда-то я думала, что все это — из-за мужчин, которые борются за руку женщины. Но на самом деле… Знаешь, я ни секунды не знала покоя, пока Энтони не посватался за меня.

Мэри снисходительно улыбнулась ей:

— Но в конце концов ты его получила.

— О да, — непринужденно ответила Сара.

Ей так хотелось сказать правду, произнести: «Нет, не я получила его. Мой отец купил его для меня». Но она дала Криспину слово. И даже если бы она этого не сделала, она верила, что в любом случае сумела бы преодолеть искушение свалить все свои беды на слабые плечи Мэри.

Три дня она не отходила от Мэри, сидя либо в спальне у ее кровати, либо рядом с кушеткой в гостиной. Она читала книги девушке, пела ей, играла на клавикордах и развлекала ее лондонскими сплетнями. Стоило ей войти в комнату, как глаза Мэри начинали светиться и улыбка трогала ее бледные губы. И только когда Дебора и Эдвард приходили с визитом или Криспин желал посидеть с сестрой, Саре удавалось немного прогуляться по длинной галерее, окружавшей дом по всей длине и увешанной от пола до потолка фамильными портретами Данси.