Дикси Браунинг - Одиночество не для них

Лайон, конечно, тоже ею не интересуется, но у него, по крайней мере, есть терпение слушать. А Жасмин очень нужно выговориться. По-настоящему нужно.

- Родилась я в маленьком городке неподалеку от Талсы. Папа объезжал лошадей, но у него не очень-то получалось. По правде сказать, он только числился объездчиком, а большую часть времени пил. Я мало его помню, но мама рассказывала, что нас он никогда не обижал. Он был обыкновенный человек добрый, слабый и очень несчастный. Мечтал стать звездой родео, а выступал только на деревенских ярмарках. И вот однажды, наверное, ему стало невмоготу. Он встал и ушел. Навсегда.

- А когда же он рассказывал тебе о бабушке?

- Позже. Я его сначала не узнала. Не верила, что это отец, пока он не показал фотографию с мамой и мной маленькой. Я вспомнила эту фотографию, мама ее очень любила. Он был такой исхудавший, желтый, просто страшный, я сразу поняла, что он болен...

Жасмин всхлипнула и замолчала. Ей не хотелось снова ворошить в памяти те ужасные месяцы.

- Вот так. - Она хотела освободиться, но Лайон не отпускал ее, и в кольце его рук Жасмин было так хорошо, что она не стала настаивать.

- Не пойми меня не правильно, нам с мамой было хорошо вдвоем. Поначалу мама много плакала, но потом успокоилась. Ей стало легче - исчез большой ребенок, вокруг которого надо ходить на цыпочках. А я почти не помнила папу и совсем по нему не скучала. А теперь думаю: может быть, в этом дело? Если бы я его любила.., если бы больше о нем думала...

Лайон молчал, прижимая ее к себе. Пока он не шевелился, спина не давала о себе знать. Впервые за очень, очень долгое время он обнимал женщину не для того, чтобы уложить в постель, - просто потому, что жалел ее и хотел утешить. Впервые за долгое время. Может быть, за всю жизнь.

- Лайон! - прошептала она. - Прости, я не собиралась на тебя все это вываливать. Короче говоря, папа рассказал о бабушке, и я написала в дом престарелых. От нее ответа не было - ответил кто-то из персонала. Меня известили, что она сама писать уже не может, но очень радуется, когда получает письма и особенно подарки. Так что я продолжала писать. Посылала ей конфеты, крем для рук, пудру и все такое. А однажды купила для нее на распродаже чудесную ночную рубашку. Желтую и с кружевами. Так и не знаю, понравилась ей рубашка или нет. Надеюсь, что понравилась.

Несколько минут никто из них не произносил ни слова. Бледное февральское солнце быстро катилось к горизонту, и в воздухе холодело. Дятел перестал колотить по трухлявому дереву, скрипуче вскрикнул и улетел.

Лайон тихонько погладил ее по спине в районе лопаток. Ниже он не мог дотянуться. Пожалуй, оно и к лучшему. Забота, утешение, готовность выслушать вот все, чего ждет от него Жасмин. Все, что он может ей предложить.

Беда в том, что он хотел бы предложить гораздо больше.

Глава 5

Жасмин сама не понимала, почему не бежит отсюда. Таких физических страданий она в жизни не испытывала! Разве что однажды, когда заболела гриппом и три дня валялась почти без памяти, не в силах даже доползти до телефона и вызвать врача. Тогда, пожалуй, пришлось еще хуже. И все же, голодная, замерзшая и грязная, она продолжала придумывать предлоги, чтобы остаться с Дэниелом Лайоном Лоулиссом в его холодном и сыром львином логове.

По совести говоря, изобретать предлоги не требовалось - по крайней мере один был налицо. Можно ли садиться в самолет, полный народу, с такой распухшей физиономией? Да ее просто не пропустят - решат, что у нее какая-нибудь страшная болезнь! Служащие авиакомпаний всегда боятся заразы.

Кроме того. Жасмин не собиралась появляться перед Син и Эриком, пока не спадет опухоль. При встрече с ними она должна быть во всеоружии и выглядеть великолепно.

Ну хорошо, хорошо, будем реалистичны. Великолепно выглядеть ей не удастся никогда. Хотя бы не пугать людей своим видом - и на том спасибо.

И потом, она нужна Лайону. Пусть он ни за что в этом не признается, пусть притворяется, что ему и без нее хорошо. Но Жасмин знала, что никогда еще не встречала настолько одинокого человека.

Разумеется, он никогда с этим не согласится. Наверное, сам не осознает. Но она умеет распознавать одиночество.

Решив не позволять ему забыть о ее существовании и погрузиться в унылое молчание (а похоже, именно это он и собирался сделать), Жасмин начала выяснять у Лайона, что за птицы слетелись на рассыпанные ею крекерные крошки.

Толку от него в этом деле было мало. Жасмин ни на минуту не поверила, что коричневая птичка с удивительно звонким голосом называется "буро-пегий свистун". Но она улыбнулась, и Лайон ответил ей улыбкой. Точнее, не совсем улыбкой, но чем-то вроде.