Кристин Сэлингер - Семейные тайны

— Я даже не спросила, может, у тебя какие-то планы на вечер. — Она отметила, что Филипп одет в джинсы с мягкой черной толстовкой, но без обуви на ногах. Однако это отнюдь не означает…

— Теперь есть. — Он взял ее за руку и подвел к дивану. — Ты сегодня встречалась с адвокатом.

— Ты знал?

— Мы с ним приятели. Он держит меня в курсе событий. — Филипп был глубоко разочарован тем, что она не сообщила ему о своей поездке в Балтимор. — Как прошла встреча?

— Думаю, нормально. По его мнению, опекунство вам обеспечено. Правда, мама отказалась подтвердить мое заявление.

— Она сердится на тебя?

Сибилл глотнула вина.

— Да, сердится и, без сомнения, очень сожалеет, что по глупости рассказала историю своих отношений с твоим отцом.

Он взял ее ладонь.

— Я понимаю, тебе сейчас тяжело.

Сибилл взглянула на их переплетенные пальцы. Как непринужденны, естественны его прикосновения, рассеянно подумала она. Будто ничего проще в мире не бывает.

— Я не ребенок. А этот маленький инцидент, который произвел сенсацию в Сент-Кристофере, вряд ли долетит через Атлантику до Парижа, так что она скоро оправится от потрясения.

— А ты?

— Жизнь продолжается. Как только формальности будут улажены, Глория перестанет беспокоить тебя и твою семью. И Сета. Для себя она, полагаю, так и будет искать неприятностей, но здесь уж я поделать ничего не могу. Да и не хочу.

Равнодушие, думал Филипп, или просто защитная реакция?

— Но даже после того, как все формальности будут утрясены, Сет останется твоим племянником. Никто из нас не запретит тебе видеться и общаться с ним.

— Я ему чужая, — без всякой интонации в голосе констатировала она. — У него теперь, слава Богу, другая жизнь, и своим вмешательством я буду только напоминать ему о кошмарном прошлом. Просто чудо, что жестокость Глории не оставила в его душе более глубоких шрамов. Своим нынешним благополучием он обязан твоему отцу, тебе, твоей семье. Мне он не верит, Филипп. И у него нет на то оснований.

— Доверие нужно заслужить. Ты должна к этому стремиться.

Сибилл встала, подошла к темному окну и устремила взгляд на огни города, расплывающиеся в струях дождя.

— Когда ты перебрался в дом Рея и Стеллы, когда они помогали тебе изменить жизнь, изменить себя, ты стремился поддерживать связь с матерью и со своими приятелями в Балтиморе?

— Моя мать подрабатывала проституцией. Она ненавидела меня. Мои приятели торговали наркотиками и занимались воровством. С ними у меня не было ничего общего, как, впрочем, и у них со мной.

— И тем не менее. — Она повернулась к нему лицом. — Моя позиция тебе ясна.

— Ясна, но я с ней не согласен.

— Думаю, Сет согласится.

Филипп отставил свой бокал и поднялся с дивана.

— Он хочет видеть тебя на своем дне рождения в пятницу.

— Это ты хочешь меня там видеть, — поправила его Сибилл. — И я очень признательна, что ты добился на то разрешения Сета.

— Сибилл…

— И раз уж мы заговорили о дне рождения, — быстро перебила она его, — я нашла художественный салон, о котором ты упоминал. — Она жестом показала на пакеты у двери.

— Это? — Филипп в изумлении уставился на ее покупки. — Все это?

Сибилл неосознанно поднесла ко рту руку и стала грызть ноготь.

— Много, да? Я так и знала. Увлеклась. Можно часть оставить себе. Правда, я теперь редко рисую. Все как-то времени нет.

Филипп подошел к пакетам, заглянул внутрь.

— Все это? — Он выпрямился и, расхохотавшись, покачал головой. — Он будет в восторге. С ума сойдет.

— Мне не хотелось бы, чтобы он воспринял это как взятку, будто я пытаюсь купить его привязанность. Сама не знаю, что на меня нашло. Просто когда начала выбирать, уже не могла остановиться.

— Я на твоем месте перестал бы искать оправдания добрым порывам своей души. — Он ласково дернул ее за руку. — И прекрати грызть ногти.

— Я не грызу ногти. Я никогда… — Оскорбленная, она глянула на свою руку и увидела обгрызенный ноготь большого пальца. — О Боже, правда. С пятнадцати лет такого со мной не было. Где моя пилочка?

Она схватила сумку и вытащила маникюрный набор. Филипп шагнул к ней.

— Ты была нервным ребенком?

— Что?

— Грызла ногти?

— Дурная привычка, только и всего. — Она принялась выравнивать ноготь.

— Вы хотели сказать, нервная привычка; не так ли, доктор Гриффин?

— Возможно. Но я с этим справилась.

— Не совсем. Грызешь ногти, — начал перечислять он, придвигаясь к ней ближе. — Страдаешь мигренями.