Максин Барри - Лёд и пламень

Всю свою жизнь Мэрион жила в мире, где единственной ценностью и мерилом всех вещей были деньги. Но она знала, что это не распространяется на них: на нее и этого йоркширца. Она была абсолютно уверена, что Хэдриану, в сущности, наплевать на ее деньги. По-настоящему наплевать.

Хэдриан сразу не нашел что сказать. Она просто выбила почву у него из-под ног.

— Ну, видишь ли… люди решат, что ты просто рехнулась, а я сорвал большой куш.

— Да, конечно, так и решат, — подтвердила она спокойно.

— Только не пытайся меня убедить, что тебе нет до этого дела. — Хэдриан с нежностью провел пальцами по ее щеке. В ответ она прикрыла глаза и слегка повернула голову, чтобы его пальцы еще сильнее давили ей на щеку. — Люди — злые создания и способны причинять боль. Да и пресса со своей стороны поднимет шум. И потом, есть еще твой отец…

Он замолчал, а она раскрыла большие карие глаза.

— Да, — произнесла она безмятежно. — Папа будет… удивлен.

— Папа будет разъярен, — уточнил улыбаясь Хэдриан, и вдруг оба рассмеялись. Понемногу к Мэрион снова стала возвращаться серьезность, и она, все еще продолжая смеяться, покачала головой.

— Итак, что же мы собираемся делать? — спросила она просто.

— Жарить картошку, — вдруг сказал Хэдриан и, встав, направился в кухню. Она пошла следом за ним, понимая, что он старается замедлить развитие событий, беспокоясь только о ней. Но Мэрион уже твердо знала, чего именно сама хочет. Она хотела, чтобы они с Хэдрианом получили то, что заслуживают. То, на что имели полное право. Когда он обернулся и взглянул на нее, она уже сидела на кухне, положив локти на стол.

— Я больше не хочу жить так, как от меня требуют другие. — В ее голосе звучали спокойствие и решимость. — Я больше не вернусь на этот путь, Хэдриан. Никогда не вернусь.

— Браво, — проговорил он, и в его шутливом возгласе прозвучало уважение.

Мэрион ясно это уловила.

— И ты поможешь мне, — промолвила она. — Вернее, присоединишься ко мне.

— Что ты хочешь этим сказать? Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, — прошептала она нежно, — что ты позволишь мне любить тебя, не беспокоясь обо всей этой ерунде.

На мгновение все замерло, все исчезло, даже само время. Остались только две пары глаз, смотрящих друг на друга, безмолвно беседующих друг с другом и все знающих друг о друге. Затем он медленно выдохнул, и они снова вернулись в реальный мир.

— Да, — сказал он просто. — Но при одном условии.

Мэрион напряглась.

— При каком же?

— Что и ты позволишь мне любить тебя.

— Обещаю.

— Ты так великодушна?

— Стараюсь.

— Подойди сюда.

— Зачем? Ты что, хочешь меня поцеловать?

— Нет, — с улыбкой покачал он головой. — Я просто хочу показать тебе, как готовить лук.

— A-а… ну, в таком случае… — Мэрион пошла к нему, но стоило ей оказаться в пределах досягаемости, как он поймал ее в свои объятия и прикоснулся губами к ее губам. Она с наслаждением почувствовала силу его рук, оторвавших ее от пола, его широкую грудь, мускулистые бедра, к которым она прижималась. Какой-то разряд пронизал их тела, так что обоим почудилось, будто они вознеслись на небеса. Их губы слились, их языки встретились любяще и страстно, и Хэдриан сжал ее сильнее прежнего. Он обнял ее так крепко, что, казалось, никогда уже не отпустит. Но он отпустил ее — хотя и любяще, медленно, неохотно. Горя от возбуждения и чувствуя себя невероятно счастливым, он дал ей соскользнуть снова на пол. А когда она посмотрела на него, ее собственное возбужденное и счастливое лицо было таким открытым и безгранично любящим, что ему захотелось плакать. Он должен найти Брайони и объяснить… Он не сможет теперь…

— Я люблю тебя, Хэдриан, — сказала она прерывистым голосом, и он нежно привлек ее к себе, а она прижалась щекой к его груди. Она вздохнула, глубоко и счастливо. Поверх ее головы Хэдриан смотрел неподвижно на стену… Как сможет он объяснить Брайони, что она потеряла своего единственного союзника? Как ему удастся справиться с этим новым чувством, имя которому — любовь? Он не знал… И сможет ли он органично войти в тот мир, в котором живет Мэрион? Этого он тоже не знал… Несмотря на все сказанные слова, им предстояло еще пройти немало испытаний. Он это понимал…

А ее отец? Лесли Вентура?.. Его фигура уже проступала впереди на их жизненном горизонте, как огромная, устрашающая тень, грозившая заслонить им солнце. Дорога к счастью, ждавшая их впереди, представлялась совсем не гладкой.