Максин Барри - Лёд и пламень

— Вам следовало бы пробыть здесь дольше, — посоветовал он осторожно. Его обычный тон скрывал напряжение, сковавшее его. — Такой ранний снег необычен в этих местах, и это застало нас врасплох. Но начало зимы — наилучшее время в Вермонте.

— Я думала, вы предпочитаете глубокую зиму. Ведь на этом вы делаете ваши деньги, не так ли?

Глаза Кристофера сузились. Он сразу насторожился. Брайони тут же почувствовала эту перемену в нем и задрожала от страха.

— Вы что, знаете, кто я? — спросил он прямо.

Брин взглянула на него в страшной панике, стараясь отыскать ответ, который мог бы покрыть этот промах.

— Мне знакомо ваше имя, — сказала она первое, что пришло ей в голову. — Похоже, это мимо вашего отеля я проходила сегодня утром. Или вы не имеете ничего общего с «Джермейн корпорейшн»?

Кристофер улыбнулся, но настороженность в нем не исчезла. Она почувствовала это, как мышь чувствует кошку, напряженно замершую у ее норы.

— Да, я владею «Джермейн корпорейшн», — произнес он. — А вы наблюдательны, однако, — покачал он головой.

Внезапно Брайони ощутила страшную усталость. Она устала бояться, устала робеть, устала лгать и изворачиваться. С нее хватит происшествий на один день. Она посмотрела на него, твердо сжав губы.

— У меня есть не только наблюдательность, — заявила она надменно. — Но я устала и, пожалуй, обойдусь без десерта.

И, положив несколько банкнот на стол, повернулась и пошла к выходу не оглядываясь. Пусть думает что хочет. Она слишком утомлена, чтобы беспокоиться об этом.

Кристофер молча смотрел, как она уходит. Он ни минуты не сомневался, что ее способности не исчерпываются одной наблюдательностью. Она умна, может быть даже очень умна. Но и он ведь тоже не глуп. И понимала она или нет, но она только что бросила ему перчатку, и он не мог не принять вызова. Если она действительно нетвердо знает правила игры, то скоро узнает, подумал он с тонкой усмешкой. Очень скоро и именно от него…

Длинный черный лимузин остановился у подъезда, и пара очаровательных женских ножек показалась из его чрева. Хэдриан стоял возле офиса Вентуры, досадуя на себя, что пришел слишком рано, когда глаза его невольно приковались к этим изумительной формы ногам, обтянутым тонкими черными чулками. Он быстро скользнул взглядом по туфлям на высоких каблуках, потом добрался выше до черной юбки, обтягивающей округлые бедра, и увидел, как изнутри протянулась рука, чтобы взяться за борт автомобиля, — очень красивая, с длинными пальцами и ногтями, окрашенными в бледно-розовый цвет.

Хэдриан невольно сделал шаг вперед, но женщина наклонилась, чтобы забрать что-то с заднего сиденья машины, и, не желая, чтобы его интерес был слишком очевиден, он с безразличным видом прислонился к телефонной будке.

На мгновение забавная сценка отвлекла его внимание от созерцания самых красивых в мире ног. Маленький лысый человечек, почти лилипут, одетый в ярко-бирюзовый костюм и желтые сандалии, вел на поводках сразу пять или шесть афганских борзых. Их длинная светлая шерсть блестела на солнце, а длинношеие головы почти скрывали их хозяина.

В тот же самый момент обладательница прекрасных ног вышла из автомобиля, и глаза Хэдриана впились в ее лицо, а сердце учащенно забилось. Длинная шея переходила в маленький, но совершенной формы подбородок, а прямой носик и большие, в густой тени длинных темных ресниц, глаза дополняли это совершенство. Ее волосы были уложены в строгий пучок на затылке, а золотые серьги-пуговки блестели в маленьких очаровательных ушках.

Женщина ступила на асфальт, и Хэдриан сделал еще шаг по направлению к ней, когда перед ним вдруг появилась пожилая дама, которую тащили за собой две здоровенные овчарки. Раскрасневшаяся и, видимо, обеспокоенная, она беспомощно взывала: «Назад, мальчики! Нельзя, мальчики!» — пытаясь при этом удержать собак. Но было уже слишком поздно. Борзые увидели их, и тротуар взорвался от рычания, ворчанья, лая и визга.

Услышав низкое грозное рычание, Мэрион обернулась как раз вовремя, чтобы заметить растерянность и испуг на лице маленького лысого человечка, которого тянула по направлению к ней его свора борзых. Она попятилась, но что-то скользкое и упругое толкнуло ее сзади, и, обернувшись, она увидела большую, с торчащими ушами, голову одной из овчарок, рычавшей возле ее коленей.

Мэрион побледнела. Она никогда не любила собак, особенно с тех пор, как в шестилетнем возрасте ее укусила овчарка. И вот теперь внезапно она оказалась в окружении целой рычащей своры. Собаки казались ей огромными и страшными, как волки. Она вскрикнула от страха и с отчаянием огляделась вокруг, ища, куда бы убежать.