Имоджен Эдвардс-Джонс - Отель Вавилон

— Добрый вечер, миссис Диксон, — говорю я.

— Добрый? — спрашивает она. — Для кого-то он, может, и добрый, а я смертельно устала от чудовищной поездки.

— Неужели? Мне искренне жаль.

— И на том спасибо, — отвечает миссис Диксон. — Какой номер вы подготовили для меня на сей раз? Очень надеюсь, не тот ужасный, в котором я вся измучилась. Не помню точно, на каком он этаже. Сержант! — кричит она на пса, который, натянув поводок, бесстыдно норовит заняться сексом с ногой Джеза. Бедняга Джез! Весь день только и краснеет. — Оставь человека в покое!

Сержант по-прежнему заливается лаем, не щадя своей маленькой мерзкой глотки.

— Мы поселим вас в «люксе» пятьсот шестьдесят, — сообщаю я, расплывшись в дежурной улыбке.

— Пятьсот шестьдесят? — переспрашивает клиентка. — Где это?

— На самом верху, — отвечаю я. — Окна выходят на общественный сад.

— Общественный? Не желаю смотреть на достояния общественности.

— Сад очень живописный, — без былой уверенности бормочу я.

— Не исключено, — заявляет миссис Диксон. — Но я предпочитаю все эксклюзивное.

— Э-э… — протягиваю я.

— Э-э, — передразнивает меня она.

Пока я пытаюсь убедить ее в том, что вид на общественный сад тоже исключителен, жалея, что не сказал просто «сад», в вестибюле снова появляется мистер Мастерсон. В звуке его трубного голоса тонут разговоры театралов и пронзительное тявканье Сержанта. Джез и Дейв вытягиваются по струнке, как солдаты на построении. Мистеру Мастерсону это определенно по вкусу — он подает им пятерку. Но побеседовать ему надо не с ними, а с Тони. Голос техасца звучит еще громче, когда он заговаривает о столике в «Шикиз», похлопывая консьержа по спине и вручая ему еще одну купюру. Как назло, ее загораживают волосы миссис Диксон, и я не вижу, какого бумажка цвета. Судя по довольству, разлившемуся по физиономии Тони — фиолетового или розового. Мистер Мастерсон проходит в стеклянную двустворчатую дверь и направляется в бар.

— Боже мой, — изрекает миссис Диксон, морща белый нос так, будто в ноздри ударила жуткая вонь. — А это еще кто такой?

— Мистер Мастерсон, — грубо нарушая правила, сообщаю я. — Нефтяной барон из Техаса.

— О, — произносит она с таким видом, будто определила источник зловония.

— Он наш постоянный клиент, — говорю я. — Занимает обычно пятьсот шестидесятый номер, но в этот раз мы его приберегли для вас.

— В самом деле? — спрашивает миссис Диксон. — Весьма любопытно, правда, Сержант? — Она берет из вазочки бесплатную мятную конфету и бросает ее на пол. Сержант управляется с ней в считанные секунды. — Тогда, пожалуй, мы согласны на пятьсот шестидесятый.

Регистрирую миссис Диксон, и они с Сержантом идут к лифту, оставив багаж в вестибюле. Дейв и Джез в буквальном смысле тянут жребий, чтобы решить, кому нести вещи наверх. Как и парочка французов, что приехали сегодня после ленча, миссис Диксон не признает чаевых, во всяком случае, в этом отеле. Малой его частью владеет ее муж, поэтому ей кажется, будто для нее предоставляемые тут услуги все до одной бесплатные. Джезу опять не везет: взяв чемоданы и корзинку — по-видимому, Сержантову, — он отправляется на последний этаж. Сегодня явно не его день.

Лиз возвращается к стойке, и я решаю сбегать в бар сообщить Джино, что сегодня и не мой день, что я вынужден торчать в отеле до самого утра. Не потому, что нуждаюсь в его сочувствии, а потому как знаю, что непременно возгорюсь желанием промочить горло. Джино не раз приносил мне стопки с водкой. Иногда я плачу за них, чаще выпиваю на халяву. В особенно тяжелые минуты он всегда готов протянуть руку помощи. Впрочем, после сегодняшней ревизии, допускаю, ему будет вовсе не до меня.

В баре, когда я вхожу, полно народу. Гомон стоит — хоть уши затыкай. Свободных мест нет, в пепельницах горы окурков. Шум такой, что удивляешься, как люди, оживленно болтая, слышат друг друга. Громче всех галдит компания парней в дальнем углу зала. На их столике «Дом Периньон» урожая 1995 года. У бара две молодые красотки аплодируют Джино, а тот выделывает фокусы с шейкером, будто Том Круз в «Коктейле». В такие минуты в каждом движении бармена сквозит талант суперзвезды. Наш бар в сравнении с остальными — теми, что вечно до отказа набиты, и теми, которые почти отжили свой век, куда ходят лишь жалкие старики со скоплением газов в желудке, — в полном порядке; у нас благодаря Джино место особенное.

Стою в углу и наблюдаю, как он работает. Протягивает девицам бокалы с «Метрополитеном», пытается загнать им «Берритини» собственного изобретения: мартини с черникой. И тут же идет проверить, не закончилось ли у ребят за дальним столиком шампанское. Вполне понятно, почему он лишь счастлив лишний раз наполнить их бокалы — за бутылочку «Дом Периньон» клиенты выкладывают целых сто семьдесят два фунта. Проходя мимо мистера Мастерсона, Джино предлагает зажечь его сигару стоимостью в пятьсот фунтов, отвешивает неглубокий поклон, возвращается к стойке, на ходу получая заказ на бокал виски «Талискер» двадцатилетней выдержки, за который берет еще сорок фунтов.