Эйлин Гудж - Чужое счастье

— Всем встать. Суд идет. Его честь судья Эмори Кортрайт.

Анна вскочила на ноги, словно подброшенная невидимой пружиной. В эти дни ее тело было как у послушной собаки и повиновалось всем командам, которые получало: сидеть, лежать, стоять, не двигаться.

Все снова сели на свои места, кроме Ронды.

— Ваше присутствие не осталось незамеченным, мисс Толтри, — сухо произнес судья, — я надеюсь, что, проявляя энтузиазм на сегодняшнем утреннем заседании, вы внимательно отнесетесь к тому, что у меня язва?

— Я сделаю все от меня зависящее, ваша честь. — По залу суда прокатилась волна смеха, когда Ронда, прямая, похожая на военного атташе в своем темно-синем костюме и отутюженной белой блузке, села на свое место.

Судья выглядел сегодня более измученным болезнью, чем обычно; он быстро прекратил шорох на балконе резким ударом молотка.

— Слушается дело «Штат Калифорния против Анны Винченси». — Он скороговоркой огласил обвинение для протокола, который вел стенографист — высокий, худой, как палка, мужчина, склонившийся, словно вопросительный знак, над своей машинкой. Затем судья кивнул окружному прокурору, сидевшему рядом с двумя помощниками, молодыми мужчиной и женщиной, которые, скорее всего, недавно окончили юридический факультет.

— Мистер Шувальтер, вы можете продолжать.

Окружной прокурор встал и поправил галстук. В своем двубортном костюме в тонкую полоску он казался похожим на честолюбивого политика, проводящего предвыборную агитацию.

— Ваша честь, — начал он, — свидетели докажут, что в ночь с семнадцатого на восемнадцатое апреля 2001 года обвиняемая намеренно стала причиной смерти Моники Винсент. Анна Винченси, — прокурор обернулся и указал пальцем на Анну, — была не только сестрой убитой, но и ее доверенным лицом, ее помощницей. И в ту злополучную ночь обвиняемая направилась к жертве в дом, который в то же время был местом ее работы, с одной целью — убить. — Он сделал паузу, чтобы усилить драматический эффект, и потер пальцами подбородок.

— Мы, возможно, никогда не узнаем мотивов мисс Винченси, — продолжал Шувальтер. — Завидовала ли она славе и богатству своей старшей сестры, или это была банальная жадность? В любом случае, мы намереваемся доказать, что где-то между одиннадцатью вечера и полночью после непродолжительной борьбы Анна Винченси столкнула жертву в бассейн. Пусть это не покажется вам неудачной шуткой, ваша честь. Моника была прикована к инвалидной коляске, парализована ниже пояса и не могла защитить себя. И хотя нам кажется, что она устроила хорошую драку, о чем свидетельствуют синяки на ее теле, а также царапины на руках обвиняемой во время ареста, Моника Винсент была не в состоянии доплыть до безопасного места. К тому же на месте преступления не оказалось ни одного человека, который мог бы услышать ее крики — кроме обвиняемой, стоявшей рядом и без тени жалости и сострадания смотревшей, как тонет ее сестра. — Последовала еще одна многозначительная пауза. — Ваша честь, если бывают убийства первой степени, то это как раз такой случай.

Анна почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Кто была та женщина, которую описал прокурор, эта хладнокровная убийца? И как кто-то мог так подумать об Анне?

Когда наступила очередь защиты, Ронда поднялась со своего места.

— Ваша честь, нет ни одного доказательства тому, что мисс Винченси была в ту ночь возле дома своей сестры; нет свидетелей, подтверждающих это, есть только необоснованные косвенные улики. Легко указывать пальцем на женщину, чьим единственным преступлением является возможность беспрепятственного доступа к сестре. Давайте посмотрим правде в глаза: Анна — беззащитна, в нее легче всего попасть, — или правильнее назвать ее синицей в руке? — Ронда бросила насмешливый взгляд на Шувальтера. — Моника Винсент мертва, это так. Но моя клиентка ее не убивала. Не делайте ее еще одной жертвой этой ужасной трагедии.

Лицо судьи Кортрайта не выражало ничего, кроме недовольства ходом процесса. Но как бы он ни хотел, чтобы его язва принадлежала кому-то другому, он не мог изменить обстоятельства.

— Мисс Толтри, мистер Шувальтер, позвольте напомнить вам, что это предварительное слушание, а не судебный процесс, поэтому избавьте меня от излишней театральности, — предупредил судья перед тем как сообщить, на какие доказательства и показания он позволит ссылаться.

Судебный процесс все-таки состоится; теперь Анна была в этом почти уверена. А что потом? Перед глазами поплыли видения: изоляторы, татуированные сокамерницы, высокие стены с колючей проволокой. В замешательстве она оглянулась через плечо и поймала взгляд Марка, сидевшего в первом ряду рядом с Лаурой. Он не улыбался и не шептал слова ободрения; он просто смотрел на Анну. Его голубые глаза сфокусировались на ней с постоянством сигнального маяка. «Я здесь, с тобой, — говорили они, — и я буду с тобой завтра, послезавтра и всегда».