Эйлин Гудж - Чужое счастье

— Чтобы вы ответили на несколько вопросов.

— Я знаю только то, что написано в газетах.

— Где вы были той ночью?

— Дома с детьми.

— Вы можете это доказать?

Кристэл посмотрела на него.

— Я не обязана это делать.

— Мне — нет. Но я уверен, что полиция этим заинтересуется. — Марк полез в карман и вытащил свой сотовый.

Кристэл вскинула руку, чтобы остановить его и не дать набрать номер. Ее щеки покраснели, словно ей отвесили несколько пощечин. Марк не знал, что послужило причиной этого: чувство вины или просто страх человека, который провел некоторое время за решеткой.

— Не звоните. Они подумают, что я каким-то образом причастна к этому.

— А вы причастны ? — Марк смотрел ей в глаза.

— Нет, — едва слышно сказала Кристэл. Крики в квартире стремительно перерастали в душераздирающие вопли. — Иду! — прокричала Кристэл через плечо. Выражение ее лица напоминало страдальческую гримасу уставшего в битве солдата, готовящегося к новой атаке. — Брианна провела в приютах половину своей жизни. Она все время плачет и не может спать, когда выключен свет. Если офицер, надзирающий за выполнением условий досрочного освобождения, узнает обо всем, я окажусь в тюрьме раньше, чем успею опомниться. Я не могу так поступить со своими детьми.

— Мне кажется, что вы слишком уж переживаете для человека, которому нечего скрывать.

— Они могут посадить меня ни за что. Они всегда так делают. — На какое-то мгновение Марку стало даже жаль ее. — Вы не знаете, что это такое. Анна была единственным человеком, который переживал за других. И посмотрите, что с ней случилось.

Стон, закончившийся отрывистым сухим кашлем, был достоин Мими из «Богемы».

— Я думаю, что все было так, — сказал Марк. — Вы хотели увидеть собственными глазами, действительно ли Моника, или человек, которого вы считали Моникой, был таким хорошим, каким казался. Только глянуть разок, после чего уехать восвояси и обо всем забыть. Как у меня пока что получается?

— Неплохо. Вы могли бы получить работу в одном из таблоидов, — бесстрастный взгляд Кристэл ни о чем ему не говорил.

— Послушайте, — сказал Марк. — Мне вы ничего не должны, но вы должны помочь Анне.

— Даже если бы я что-нибудь знала, а я ничего не знаю, мои дети для меня важнее всего. И, тем более, откуда я могу знать, что вы не коп?

— Если бы я был копом, вы уже ехали бы в участок на допрос.

— А у вас на руках осталось бы трое орущих детей, — ответила Кристэл.

— Я все еще могу организовать ваше задержание.

— Возможно, но вы этого не сделаете.

— Почему вы в этом так уверены?

— Вы приличный человек, вот почему. — Кристэл произнесла эти слова как оскорбление.

Марк долго и пристально на нее смотрел, словно пытаясь изменить ее мнение о себе. Кристэл явно повидала в своей жизни кое-что пострашнее, чем его угрозы. Ее можно согнуть, но не сломать. Оставалась единственная надежда на то, что, если Анна попросит Кристэл лично, та не сможет ей отказать.

Вой в квартире становился все громче.

Кристэл толкнула дверь, затем остановилась и посмотрела через плечо. Марк был удивлен, когда увидел в ее голубых потухших глазах блеск непролитых слез.

— Скажите Анне… — она на секунду запнулась, — скажите ей, что мне действительно очень жаль.

Следующим вечером, сидя в своей комнате в доме Лауры и Гектора, Марк рассказывал Анне о результатах поездки.

— Думаю, что Кристэл что-то знает, — сказал он. Они лежали в кровати, Анна удобно устроилась на сгибе его руки. — Или же она просто боится.

— Чего?

— Что ее снова посадят в тюрьму.

— С чего бы вдруг ей чувствовать себя виноватой, если она не сделала ничего плохого?

— Она наркоманка. Мы считаем, что все плохое, что случается с нами, происходит по нашей вине, потому что в большинстве случаев так оно и есть. — Марк грустно улыбнулся.

Он рассказал Анне о своей короткой беседе с детективом, расследующим ее дело, — бравым морским пехотинцем в отставке по имени Берч, который, судя по его внешнему виду, и сам был не прочь приложиться к бутылке. Берч отказался слушать Марка, сказав, что не заинтересован в поиске новых подозреваемых. Его последними словами были: «Если адвокат хочет перекинуть вину с ее задницы на чью-то еще, я не обязан ему в этом подыгрывать». Но эту часть беседы Марк опустил.

— Итак, нам снова приходится начинать все сначала, — уныло сказал он. Он видел, что на лице Анны отразилась каждая минута прошедших четырех недель: под глазами залегли темные круги, а в углах рта притаились маленькие морщинки, похожие на круглые скобки.