Максин Барри - Ловушка для Лиса

Они с Питером катались в маленьком электрическом трамвайчике, ели мороженое и делали все то же, что и другие туристы: держались за руки, целовались, фотографировались на фоне экзотических животных и много смеялись. Потом он отвез ее в отель.

Милеа почуяла неладное, едва открыла дверь. Она поняла, что в номере кто-то есть.

— А я все же думаю, что дедушка не стал бы возражать, если б я привезла этого страуса домой… — Голос девушки оборвался и замер. Рослый седовласый старец медленно поднялся с дивана. В серебристо-сером костюме, с зачесанной назад гривой белоснежных волос, он выглядел внушительно, истинно по-королевски.

— Зато возражал бы он сам… — Питер вошел следом за девушкой и, когда она резко остановилась, едва не налетел на нее. Он тоже смолк, увидев Боалу.

— Дедушка? — растерянно сказала Милеа. — Что ты здесь делаешь? — И лишь мгновение спустя поняла, как нелепо прозвучали ее слова. Словно она в чем-то была виновата, а они с Питером втайне занимались чем-то непотребным и были застигнуты на месте преступления.

Бесстрастное лицо короля еще больше окаменело. Фотографии остались на яхте. Боалу понятия не имел, кто их послал и зачем, да его это и не заботило. Он не собирался показывать снимки внучке. Вся эта история в высшей степени отвратительна, и чем скорее о ней будет забыто, тем лучше.

Король выпрямился в полный рост и увидел, что ирландец, стоявший за спиной внучки, плотно прикрыл дверь. Отлично. Ему тоже не нужны чужие уши. Горничные в отелях частенько продают газетам сведения о частной жизни клиентов.

Питер глядел на бесстрастное, словно камень, лицо старика, и сердце его цепенело от страха.

— Дедушка, — повторила Милеа, шагнув к королю. — Я…

— Милеа, — тихо прервал ее Боалу. — Собирай вещи. Яхта ждет на берегу. Пора возвращаться домой.

Девушка нахмурилась.

— Но я пробыла здесь только два дня.

— Знаю. — Король окинул намеренно долгим взглядом стоявшего позади нее мужчину. — Ты не должна была мне лгать.

Глаза Милеа расширились.

— Лгать? О чем ты?

Узкое костистое лицо Боалу напряглось.

— Ты отлично знаешь, о чем. Если б ты сказала мне, что доктор О’Рили здесь, на Аоху, я бы никогда не позволил тебе отправиться сюда.

Питер открыл было рот, чтобы что-то сказать, но тут же его захлопнул. Боалу явственно дал ему понять, что он вторгся на чужую, запретную территорию. Да Питер и сам знал, что так оно и есть. Он понимал, что принцесса ему не пара и им не суждено быть вместе, но не прислушался к голосу здравого смысла!

— Но я не знала, что Питер будет здесь! — воскликнула Милеа с такой неподдельной искренностью, что у короля слегка отлегло от сердца. Лицо его немного смягчилось. Так, значит, внучка вовсе не обманывала его! Как он все же плохо знает свою Милеа!

— Понимаю, — сказал он мягко. — Что ж, я рад хотя бы тому, что услышал это. Пойдем, детка. Пора домой.

— Но, дедушка… — заупрямилась Милеа. — Я не…

Почуяв опасность мятежа, Боалу резко сменил тактику. Он опять перевел взгляд на Питера. Этот человек с первой встречи пришелся ему по душе. В нем чувствовалась надежность и искренность, а король считал себя недурным знатоком человеческой натуры.

— Сказала ли вам моя внучка, что она обручена с принцем Нолахо? — осведомился он звучным, полным неодобрения голосом.

Смуглое лицо ирландца посерело, глаза потрясенно расширились.

Боалу был рад, что не ошибся в нем. Этот человек понятия не имел об истинном положении дел. На миг король даже ощутил угрызения совести за то, что причинил ему такую боль, словно ударил лежачего. Никогда еще Боалу не было так стыдно за себя.

— Нет, — сказал хрипло Питер, не столько отвечая королю, сколько моля, чтобы его слова не оказались правдой.

Хотя в глубине души он осознавал, что любовь Милеа — несбыточная мечта, ему отчаянно не хотелось расставаться с этим чудесным сновидением.

Принцесса круто обернулась. Такое отчаяние прозвучало в этом коротком слове, что она побледнела от боли и ужаса.

— Питер! Я ни с кем не обручена! Я отказала Нолахо. Дедушка! — Она кинулась к королю, и голос ее осуждающе зазвенел: — Как ты можешь быть таким жестоким?

И Боалу дрогнул. Он и так уже чувствовал себя подлецом, а осуждение, читавшееся в некогда любящих глазах внучки, было просто невыносимо. Муки совести обернулись гневом, и так было намного проще. Губы короля отвердели и сжались в тонкую линию.

— Довольно. Я был с тобой терпелив, Милеа! — сурово проговорил он. — Собирай вещи. Мы возвращаемся во дворец, а завтра я сообщу о вашей помолвке в прессу. Хватит с меня всей этой чепухи! Вначале, конечно, нужно будет известить обо всем короля Палоа…