Наталия Рощина - Рыжее счастье

Поднявшись, Мара вздохнула и, спускаясь по ступенькам, смотрела по сторонам во все глаза. Она не замечала времени — куда спешить? Мара боролась с гнетущим настроением, которое пыталось овладеть ею. Она должна увидеть только хорошее в той жизни, на которую она надеялась, тогда она будет еще настойчивее двигаться к достижению своей цели. Ей нужно вырваться из нищеты, и она сделает это! Совсем скоро она вернется в поселок, став совершенно другой, той, которую и тетя Глаша не сразу узнает. А потом всплеснет руками, заплачет, обнимет… А Мара будет благодарить ее за то, что дала совет нужный и вовремя. Тогда-то она и сумеет отблагодарить соседку. Мара так размечталась, что споткнулась и, остановившись на последней ступеньке длинной лестницы, снова огляделась. Теперь взгляд ее то и дело выделял из людских потоков высоких, стройных женщин в шикарных манто, в сапогах на высоченных каблуках. Были и другие, но теперь Мара видела только этих. Да и мужчины попадались какие шикарные! Таких Мара только в кино и видела, по своему черно-белому телевизору и уже очень давно — в Доме культуры на широком экране. А тут все в цвете, все настоящее и от этого еще более впечатляющее! С каждой минутой Мара боролась с сознанием собственной никчемности. В ней зарождалось желание, чего бы ей это не стоило, стать одной из этих шикарных, волнующих женщин. Она никогда раньше не думала серьезно о том, как плоха ее одежда, как скудна ее еда, как сера и однообразна жизнь с одними физическими потребностями. Она запрещала себе думать об этом, понимая, что только усугубит свое положение. Она смотрела на бабушку, маму, на десятки других женщин, безропотно принимающих удары судьбы, и запрещала себе отчаиваться. К тому же в их доме существовал негласный уговор не жаловаться на судьбу. Его свято чтили, до того самого страшного дня, когда не стало Миши. Даже смерть бабушки, которую Мара бесконечно любила, не смогла разрушить устои дома. И мама смогла достойно пережить потерю. Но уход Миши все изменил: мама перестала быть самой собой, сгорая от алкоголя, возненавидев весь мир, а Маре оставалось лишь наблюдать за этим, впрочем, как и за тем, во что превращается их унылое голодное существование. Безысходность — вот самое точное слово, которое могло описать происходящее. Из него нужно было во что бы то ни стало вырваться. Тетя Глаша говорила правду: ей неоткуда ждать помощи, пришла пора действовать, вырываться из удушающего мирка. Мара сделала первый шаг на пути к достижению своей цели, но следующий пока был совершенно не ясен.

Девушка смотрела вокруг, удивляясь, что столько лет провела в полном неведении относительно жизни, которая совсем рядом. Вот она, руку протяни… Только есть ли здесь для нее, Мары Ленской, местечко? Пока уверенности в этом не было никакой. Более того, смелость и решительность ее все таяла, таяла. Это была ужасная минута, когда Мара почувствовала, что по щекам бегут слезы. Их ничем не остановить, и жалость к себе становится нестерпимой.

— Ты что плачешь, детка? — Голос показался Маре знакомым, что невероятно удивило ее. От неожиданности она всхлипнула и, обернувшись, перестала плакать. Это была продавщица из кондитерского ларька. — Что стряслось? Потеряла что?

— Нет, не потеряла. И не случилось как будто ничего. — Мара улыбнулась и, достав из кармана пальто оставшуюся конфету, снова сказала: — Спасибо.

— Да ладно тебе. — Женщина улыбнулась в ответ, и Мара почувствовала к ней такое же расположение, как к тете Глаше. Они и возраста были примерно одинакового, и глаза у обеих добрые, ласковые. Они смотрят на Мару с любопытством и сочувствием. Как же ей нужно сейчас, чтобы хоть кто-нибудь проявил участие к ее неопределенной судьбе, туманному будущему. — Слезы еще никогда никому не помогали, поверь мне.

— Понимаю, но… — Мара не смогла договорить, расплакавшись еще горше. На этот раз она громко всхлипывала, совершенно не в силах остановиться. Так бывает, когда ты держишь себя в руках, но Стоит почувствовать к себе хоть намек на жалость, как слезы вырываются безудержно. Вытирая щеки рукавом пальто, Мара не видела ничего вокруг. Соленые потоки застилали глаза. Ей стало по-настоящему страшно. Некуда идти, все чужое. Кому она здесь нужна? Как все это объяснить незнакомой женщине? Да и нужно ли что-либо объяснять?

Женщина внимательно смотрела на горько плачущую Мару. Эта девушка чем-то понравилась ей. Может быть, тем, что в ее синих глазах было столько восторга, неизбалованности. Она приезжая, на что-то надеющаяся, пытающаяся вырваться из не самого светлого прошлого. Это очевидно. Но что сделает с ней этот бездушный, безжалостный город? Поглотит, как миллионы других, перемелет через свои жернова и выплюнет.