Наталия Рощина - Рыжее счастье

— Издеваешься? — Мара тут же набросила платок на голову, дрожащими пальцами завязала узел под подбородком.

— И не думал. Я честно говорю, чтобы ты знала об этом! — горячо произнес Филипп.

— Ты первый, кто сказал мне такие слова. — Мара никогда не думала, что ей будет настолько приятно их слышать.

— Врешь ты все, — улыбнулся Филипп.

— Не вру!

— Тогда ты жила среди слепых, — сделал заключение Филипп. — Только незрячий не увидит, какая ты красивая. Ты необыкновенная. И зачем я тебя встретил…

— Случайность.

— Я не верю в случай. Ты такая красивая, что я чувствую себя Квазимодо рядом с тобой.

— Ладно, верю, — усмехнулась Мара, отметив, что парень, может, и понаслышке, но знаком с Гюго. Среди книг, которые она брала читать в местной библиотеке, были и его романы.

— Будь осторожна. С твоей внешностью в городе можно попасть в нехорошие истории, всегда сто раз подумай, прежде чем сделать следующий шаг.

— Поехали вместе. Вместе всегда легче, — предложила Мара, поняв, что не хочет расставаться с этим черноглазым чудаком. Он вызывал у нее симпатию и не только потому, что неожиданно назвал ее красивой. От него исходила уверенность, сила, он был открыт, искренен. Хотелось отвечать ему тем же. Мара подыскивала теплые слова, но пока не находила их. Филипп явно не был красавцем, и ростом — едва выше ее самой, ношеная-переношенная одежда и щетина на небритом лице явно не способствовали возникновению у Мары дежурных комплиментов. Однако она быстро решила, что внешность здесь не главное, и потому произнесла, сама себе удивившись, что осмелилась выпалить это: — В тебе тоже есть что-то притягательное, магнетическое. Внутренняя сила, что-то, что заставляет тебе доверять.

— Спасибо, — растрогался Филипп. Но через мгновение он вдруг подумал, что Мара наверняка не говорила бы о нем с таким восторгом, а считала бы монстром, узнав о событиях, происшедших в его доме накануне. Ему и самому становилось не по себе, когда он вспоминал отчима, корчившегося от боли, просившего пощады. Тогда в его сердце не было жалости, а сейчас он уже сожалел о том, что не сдержался. Нужно было просто уйти.

— С тобой не нужно притворяться, — добавила Мара. — Мне сейчас кажется, что я знаю тебя очень давно. Ты настоящий!

— Для мужчины эти слова дорогого стоят.

— Все, мы подбодрили друг друга. — Мара поправила платок, съехавший слишком низко на лоб, взяла узелок, который лежал у ее ног. Пожалуй, она сказала даже больше, чем нужно, но говорила от души. — Я должна идти. Прощай. Мне жаль, что ты не хочешь пойти со мной. Наверное, у тебя другие планы.

— У меня они еще не сложились, — честно признался Филипп. — Осталось еще немного подумать, и я решу, что делать. Мне нужна тишина и одиночество, чтобы разобраться со своей чертовой жизнью. Потому я здесь. Еще одна ночь накануне новой жизни.

— Она у нас только начинается, — заметила Мара. — Но, честно говоря, очень хочется хоть немного хорошего. Его почему-то было так мало.

— Согласен.

— Мы должны все изменить сами. Если никому нет до нас дела, то только сами, понимаешь? — взволнованно произнесла Мара.

— Да.

— Прощай, скоро станет совсем темно, а мне еще далеко идти.

И вдруг Филипп взял ее за руки и крепко сжал их.

— Не уходи, останься до утра. А до завтрашнего утра мы вдвоем что-нибудь придумаем. — Он говорил взволнованно, сбивчиво. Мара ощущала его горячее дыхание. Оно не было приятным — от Филиппа разило дешевыми сигаретами. — Останься.

— Нет, — решительно ответила Мара, отступая. — Я тебе не советчица. Ты должен сам разобраться со своей жизнью, а я — со своей.

— Пожалуйста. — Вкрадчивый голос Филиппа стал его последней надеждой, но Мара покачала головой. — Не бойся, останься.

— Нет. Я сейчас пойду. — Мара решительно высвободила руки. — Прощай, я буду рада, если у тебя все сложится так, как ты мечтаешь.

— Взаимно. Может, встретимся еще когда-нибудь, — отворачиваясь, ответил Филипп. Он больше не мог видеть ее. Не понимая, почему так разволновался, он злился на себя, стараясь найти успокоение в спасительной сигарете. Сейчас эта рыжеволосая красотка уйдет, и он с наслаждением закурит, глубоко втягивая едкий дым. Пусть же уходит скорее, ему тягостно ее присутствие. Да что же с ним? Филипп, не оборачиваясь, буркнул: — Иди с богом.

Мара удивленно пожала плечами и быстро пошла к выходу. На улице стемнело, ей нужно было спешить. Мара шла очень стремительно, словно не стало на дороге вязкой грязи. Каждый шаг отдавался в ушах громким звуком, неприятным чавканьем. Она подгоняла себя, говоря, что идти осталось немного, что возврата назад нет. В отличие от Филиппа, она точно знала, что должна поскорее уехать отсюда, чем дальше, тем лучше. А потом… Мара не хотела задумываться над тем, что будет потом. Она всецело полагалась на свою судьбу.