Ольга Лазорева: Возвращение русской гейши

— А куда мой веер подевался? — поинтересовалась я.

— Секунду, — сказала она, по-прежнему глядя в монитор.

Я остановилась возле стола, нервно постукивая кончиком туфельки. Лиза, наконец, оторвалась от компьютера и ясно на меня глянула.

— Я его повесила в чайной комнате, — улыбаясь, проговорила она. — В нишу пристроила. А то завтра у нас тяною, решила сменить антураж.

— Нет, Лизавета, — сказала я. — Это совершенно не годится! Боевой веер в качестве украшения! Это нарушает гармонию!

— Бог ты мой! Какие мы правильные! — капризно ответила она. — Веер как веер! Никто и не заметит, что он с металлическими перекладинами!

— Ты бы еще по бокам катану и вакидзаси пристроила, — хмыкнула я.

— А что это? — спросила она и хлопнула ресницами.

— Самурайские мечи. Нет, девочка моя, пойду сниму веер и поставлю на место, на мой стол.

— Ну, как хочешь! — сказала она и вновь вперила взгляд в монитор.

Я вышла из приемной и направилась в чайную комнату. Раскрытый веер ярко краснел в нише, словно крыло огромной бабочки. Я сняла его и в этот момент услышала какой-то шум снаружи.

«Опять мальчишки, что ли, в садик забрались?» — недовольно подумала я и быстро пошла к двери.

Резко распахнув ее и шагнув на улицу, я замерла, вцепившись в ручку веера. Возле прудика с фонтанчиком стоял Степан и пристально на меня смотрел.

— Ага! — только и сказал он с явной угрозой в голосе.

Странно все-таки устроена наша психика. Помню, как в моей голове мгновенно пронесся анекдот: «Идет Герасим и видит, — на дороге собака сидит. Он бросился к ней и радостно замычал: «Му-му!». А собака Баскервилей подумала: «Ага!».

Я невольно усмехнулась и, вместо того чтобы забежать обратно и захлопнуть дверь, сделала шаг ему навстречу. Мне безумно надоело это постоянное ожидание его появления и неизбежных разборок. И я решила поставить все точки над «и».

«Ведь можно же как-то договориться, — думала я, глядя в его расширившиеся зрачки. — И оставить друг друга в покое».

Но Степан, видимо, думал совершенно по-другому.

— Попалась, тварь! — тихо воскликнул он и ринулся ко мне, вытянув руки.

Я крепко сжала веер и сделала выпад, ткнув сложенными кончиками в него. Он расхохотался и схватился за него рукой. Но острия попали ему в ладонь. Я видела, как он дернулся от неожиданности, и надавила сильнее, тут же увидев, как из-под его сжатых пальцев потекла кровь. Степан попятился, запнулся об изогнутую лапку кованой скамьи и с размаху грохнулся затылком о каменный фонарь, стоящий у него за спиной. Он сдавленно вскрикнул и сполз вниз. Потом завалился назад. Его шея оказалась на каменном бортике пруда. Я увидела, как красное пятно начинает расплываться по воде. Замерев, я молча стояла возле него и смотрела на полузакрытые глаза и побелевшее лицо. Потом вытащила веер из его окровавленных пальцев и быстро пошла в дом.

Лиза все так же сидела за компьютером. Но, увидев меня, сразу вскочила.

— Таня! Что случилось?! На тебе лица нет!

Я осторожно положила испачканный веер на стол и тихо сказала:

— У нас во внутреннем дворике лежит парень. Это мой знакомый Степан. Я тебе никогда о нем не рассказывала. Но это из-за него я оказалась в рабстве в том ужасном доме, это он приходил туда как-то ночью и насиловал меня, это из-за него я не могу жить спокойно и постоянно жду, что он найдет меня и уничтожит.

Я видела, как расширились глаза Лизы, но они остались сухими.

— Его нужно убить, — спокойно сказала она.

— Может, он уже мертв, — тихо заметила я.

Мы быстро пошли во дворик. Степан все так же лежал на дорожке, раскинув руки и ноги и опираясь шеей на бортик пруда. Вода была уже красная. В середине его правой ладони, раскрытой и обмякшей, четко виднелось кровавое пятно.

— Словно стигмат, — пробормотала Лиза, наклоняясь над ним.

— Это я веером, — сказала я, — когда он на меня бросился.

Лиза склонилась к его лицу. Потом подняла на меня глаза.

— Он, по-моему, дышит, — прошептала она. — Нужно добить.

— Нет! — решительно воспротивилась я. — Мне надоело постоянно жить в страхе. Я сейчас же вызову милицию. И пусть они сами решают! К тому же я только защищалась.

— Подожди, Таня, — схватила меня за руки Лиза. — Ведь он — подонок, нелюдь! Зачем ты из него жертву делаешь?

— Я не могу вот так убить его.

— Подожди! — сказала она. — Дай подумать. А кто-нибудь знает, что вы знакомы?

— Не думаю. А кто знал — мертвы, — ответила я, не отводя глаз от распростертого тела. — И потом, если он жив, то все равно на меня покажет, когда очухается.