Мария Лебедева - Горький мед

Позже выяснилось, что Светка обосновалась в своей прежней комнате, чтобы, по ее словам, «встретить опасность лицом к лицу». Когда Шурик обнаружил ее там, она наотрез отказалась вернуться в нему, заявив, что не может прятаться по углам, когда ни в чем не повинные люди погибают, в сущности, из-за ее дури и легкомыслия.

Шурик, призвав на помощь Кирилла, терпеливо втолковывал ей, что ее вины тут нет, что у Павла Сергеевича было очень больное сердце, а события последних дней окончательно подорвали его силы и выбили из колеи, что появление вооруженных бандитов в квартире Ольги действительно сыграло роль, что называется, последней капли, но при таком положении дел последней каплей могло послужить что угодно, хотя бы отсутствие в нужный момент лекарств, которые все остались на даче.

Однако Светка упорно стояла на своем, и у Шурика не было иного выхода, кроме как, воспользовавшись симпатией квартирной хозяйки и пожаловавшись ей на якобы временные трудности с жильем, плюнуть на свою срочную работу и остаться при Светке верным сторожем и защитником. Этому помогло и то обстоятельство, что хозяйка, разругавшись в пух и прах с родственниками и вернувшись поэтому в Москву раньше намеченного срока, все свои старческие надежды возлагала теперь на Светку, а Шурика рассматривала как ее жениха и будущего мужа.

Дня три спустя заявился Никита, один, без своего нервного напарника с пистолетом. Старушка, открыв дверь, сразу признала в нем того самого парня «с добрыми глазами», который так настойчиво разыскивал ее жиличку.

Проговорив минут двадцать с Никитой, Шурик не удивился, что тот совсем не походил на преступника, а, напротив, производил впечатление человека мягкого и интеллигентного. Но незабываемый образ Ираклия постоянно стоял у него перед глазами, напоминая о том, что бандит нынче пошел, не в пример прежнему, до того замаскированный образованностью и хорошими манерами, что, пока он не приставит тебе пистолет к виску, ни за что не отличишь его от порядочного человека.

Однако Никита явился не с угрозами и требованиями, а с конкретным деловым предложением, которое на удивление совпало с расчетами и надеждами Шурика. И предложение Никиты, и расчеты Шурика связаны были со Светкиным чудо-телефоном, подарком Геннадия, вернее, не с самим аппаратом, а с его приставкой — определителем номера абонента.

Все эти события моментально пронеслись в голове, как только Ольга услышала Светкин голос, знакомый и чужой одновременно.

— Что делаю? — вяло переспросила она. — Вяжу… Кофту себе вяжу. — И замолчала.

— Завтра на работу?

— Да.

Светка хотела рассказать подруге о своих перипетиях, связанных с поиском работы, чтобы немного развлечь ее, но, почувствовав, что та явно не расположена к общению, виновато забормотала на прощание:

— Ты извини… я просто так позвонила… подумала, может, тебе нужно что-нибудь…

«Раньше думать надо было, — повесив трубку, разозлилась Ольга, — прежде чем с Ираклием своим на хутор подаваться…»

Странное дело, не сама ли она поддерживала Шурика с Кириллом, когда те убеждали Светку, что в дядипашиной смерти она не повинна? А что же теперь? Теперь она так не считает? Снова и снова задавая себе этот вопрос, Ольга не находила однозначного ответа.

Поначалу она действительно никак не связывала смерть дяди Паши со Светкой, вернее, с той ситуацией, в которой они все из-за Светки оказались. Ольга вспомнила залитое слезами лицо подруги, ее срывающийся голос, раскаяние и детскую беспомощность во взгляде… А потом — эта отчаянная Светкина решимость искупить свою вину, вернувшись в комнату, куда каждую минуту могли ворваться бандиты.

Однако настал день, когда сбылись надежды Шурика и оправдались расчеты Никиты: Светке позвонил Ираклий. Первым делом он спросил, не беспокоил ли ее кто-нибудь с целью выяснить его координаты. Несмотря на то что звонок этот не был неожиданностью, ведь Ираклий твердо обещал позвонить, как только они с Николашей устроятся, Светка в первое мгновение растерялась. Но, подбадриваемая выразительной мимикой и жестикуляцией Шурика, быстро сориентировалась, взяла нужный тон и бодро заверила Ираклия, что никто его не разыскивал и о нем не спрашивал.

После этих слов голос его обрел прежнюю бархатистость, и он проворковал, что страшно скучает без нее и все еще надеется, может, она все-таки решится приехать. Однако на ее нетерпеливый, но естественный вопрос: куда? — Ираклий прямого ответа так и не дал, а просто посоветовал ей подумать над его предложением и пообещал позвонить через неделю-другую.