Мария Лебедева - Горький мед

— Это вам, Галочка, поставьте на свой стол, чтоб веселей дежурилось. А то у нас тут просто ботанический сад, жалко, пальм не хватает.

Галочка, только что сурово выговаривавшая Ольге за нарушение режима, захихикав, взяла цветы и положила поверх пузырьков. Обойдя больных и раздав всем положенные лекарства, она оглянулась у двери и предупредила, что если Василий Егорыч заглянет в палату, то ей несдобровать.

— Хорошо-хорошо, Галочка, через две минуты тут никого не будет, — пообещал дядя Паша и, обращаясь к Ольге, улыбнулся: — Знаешь, Олюшка, они здесь все добрейшие люди, как на подбор, а строгость на себя напускают для видимости, вот Кирилл Андреич, как старожил, может подтвердить.

«Старожил», попавший в больницу на четыре дня раньше его, рассмеялся.

— Да здесь достаточно и день провести, чтобы понять это. Только новички, вроде вас, клюют на их строгость, — сказал он Ольге. — Но, если им время от времени не подпускать суровости, тут, пожалуй, через пару дней больных от здоровых уже не отличишь.

Чтобы не подводить строгую только для видимости медсестру, Ольга засобиралась, вымыла у раковины принесенные фрукты, положила на тарелку и поставила на их общую тумбочку.

— Угощайтесь, Кирилл Андреевич, и выздоравливайте, — приветливо сказала она и распрощалась.

Уже на пороге дядя Паша, приподнявшись на кровати, встревоженно окликнул ее:

— Олюшка, постой! Я забыл спросить: ты была в милиции насчет Светы?

Ольга оглянулась:

— Успокойся, дядя Паш, все нормально, вчера мы даже встречались с ней.

«Знал бы он, что это была за встреча! И где!» — подумала она, выходя в коридор.

Мать и тетя Тамара все еще сидели в скверике, они сказали, что молодые уехали, не дождавшись ее, так как торопились на банкет с однокурсниками Игоря по случаю защиты диплома. У Ольги словно гора с плеч свалилась, так тяжела была ей мысль о том, что придется возвращаться в Москву вместе с ними. Она повеселела и, пообещав приехать во вторник, поспешила домой.

С вокзала она снова позвонила Шурику, на этот раз он оказался дома и от радости, что она жива и невредима, стал громко кричать в трубку и сильно заикаться. Они договорились встретиться у нее и во всех деталях обсудить события минувших суток.

Оказавшись в своей квартире, Ольга сразу прошла на кухню, не раздеваясь села на топчан и обвела взглядом родные стены. Господи, какое счастье, что она снова дома! Ей казалось, что она отсутствовала очень долго. Такого чувства она не испытывала даже после длительных командировок или поездок в отпуск, ей хотелось целовать шторы на окне, кружиться по комнате, плакать, петь и смеяться одновременно. Она включила телевизор, радио, выложила в холодильник принесенные продукты и пошла в ванную.

Как только ужин был готов, появился Шурик. Он был весь взъерошенный, долго не мог отдышаться, будто от Новослободской до Сокольников не останавливаясь бежал во всю прыть.

Ольга взяла с него слово, что намеченный разговор они начнут только после ужина, потому что два дня почти ничего не ела, а то, что съела, вряд ли пошло ей впрок, учитывая обстоятельства приема пищи. «Если бы не ремень, с меня брюки уже свалились бы», — пожаловалась она.

За ужином она пыталась поговорить с ним о погоде, рассказать о порядках в пушкинской больнице, но Шурик только кивал головой, что-то мычал и усердно поглощал еду. Складывалось впечатление, что он в эти дни тоже ничего не ел, но он объяснил, что, когда волнуется, ест втрое больше обычного, просто остановиться не может, так уж устроен.

Когда перешли к чаепитию, начали делиться событиями, происшедшими вчера по обе стороны от памятника Пушкину. Сначала свой полный и подробный отчет дала Ольга. Во время ее рассказа Шурик вставал, нервно ходил по кухне, курил, пил чай, снова вставал, задавая при этом странные, на ее взгляд, вопросы, например, деревянный был дом или кирпичный и какой высоты потолок в комнате, могла ли она по слуху определить, во сколько рядов шло движение на шоссе, и т. п. На многие вопросы она не смогла ответить, так как ей просто не приходило в голову то, что интересовало Шурика.

— Когда вы отъехали, меня как током дернуло, — сказал он. — Не надо было тебя отпускать одну! Если бы с тобой что-нибудь случилось, я бы себе никогда не простил. Это же мафия, пойми, мафия, — волновался он, делая круги по кухне, — а мы повели себя как подростки. Будем считать, что нам крупно повезло, хотя… — Он задумался и кисло добавил: — Хотя еще неизвестно, каково будет дальнейшее развитие событий.