Анастасия Орехова - Больше не уходи

— Знаешь что, не бери в голову! Если он не может отличить Валентину от тебя, пусть получает, что заслужил… Значит, это судьба… Я лично так считаю… А что было потом? Ты вышла, когда его уже не было?

— Да я там осталась до четырех… Мы потом выпили, я уснула, потом проснулась и снова… Короче, часов в семь я только вернулась в гостиницу, а тут твоя Анна…

— Да, тяжелый у тебя был день, ничего не скажешь… Зато ты заработала кучу денег…

Уверенная, что Анна после инцидента с мнимой Валентиной вряд ли захочет ее видеть, Лариса была удивлена, когда та позвонила и пригласила ее к себе: «Есть дело».

Прошла неделя, но Анна, что называется, восстановилась: разрядка, месть явно пошли ей на пользу. Она даже похорошела.

— Лариса, забудь все, что я говорила тебе раньше. Невский для меня умер, как только я увидела эту швабру (имелась в виду «Валентина»)… Я-то думала, что это действительно внешность, тело и прочее, а это просто шлюха… Возможно, она двигается лучше меня, но теперь это не имеет никакого значения… Ты нужна мне для другого дела… Здесь уже пахнет большими деньгами, и ты заработаешь их, если будешь выполнять все в точности, как я тебе скажу…

Лариса вышла от нее несколько обескураженная. План, который предлагала неугомонная Анна, был по-прежнему направлен против Невского, зря она так распиналась, говоря, что он для нее «умер»… Не такой Анна человек, чтобы вдруг успокоиться… У нее кровь-то сворачиваться будет быстрее, если она сполна удовлетворит свою жажду мести. А пока что это чувство стоит у нее после голода и сна, пожалуй, на первом месте.

Ларисе было приказано раздобыть черный костюм, желтые перчатки и привести все это ей домой. Анна готовила для Невского ловушку. Только зачем, он и без того забыл уже Валентину. Вернее, вычеркнул из своей жизни. Насколько было известно Ларисе, Невский теперь жил один и большую часть своего времени проводил на работе.

Поначалу Валентина ему везде мерещилась: на улице, в метро, магазинах, кафе… Увидев ее в сквере возле памятника Пушкину, Невский сначала не поверил своим глазам. На коленях у нее лежала целая кипа газет, и судя по тому, что Валентина держала ручку, она наверняка выписывала что-то для нее важное — настолько сосредоточен был ее взгляд, да и весь вид ее говорил, что она занята серьезным делом. Потом она выпрямилась, свернув газеты, сунула их в пакет и сразу как-то расслабилась, откинулась назад и прикрыла глаза…

Игорь стоял в нескольких шагах от нее, как вдруг их разделила толпа иностранцев с фотоаппаратами, обступивших памятник плотным кольцом. Особенно некстати оказалась толстуха в желтых клетчатых шортах и красном свитере, которая своим необъятным телом все ему заслонила. Невский стал пробираться сквозь толпу к скамейке Валентины, но, к своему ужасу, увидел, что скамейка пуста, а стройная фигурка в черном костюме с невероятной скоростью удаляется по направлению к ресторану «Макдоналдс». То, что это была Валентина, он нисколько не сомневался: девушка была рыжеволосая да к тому же в желтых перчатках.

Он почти следом за ней вошел в ресторан, но долгое время не мог ее отыскать. Когда же все-таки увидел на втором этаже в самом углу (она сидела спиной к нему), на лбу его выступила испарина: Валентина была не одна, ее лапал какой-то подвыпивший мужчина…

Невский почти выбежал на улицу и глотнул свежего воздуху, если такой был в самом центре Москвы. Стоя у перехода, он долго не знал, куда себя деть, с трудом осознавая увиденное. Каково же было его удивление, когда минут через десять парочка вышла из ресторана и направилась в сторону Бронной; Невский, пойдя зачем-то следом, видел, как они вошли в коммерческий ларек… Покружив вокруг него с полчаса, он решил убедиться в том, что это действительно Валентина, и принялся стучать в окошечко и звать ее. Но оно оказалось заперто, хотя внутри ларька горел свет. Тогда он обошел ларек и стал колотить кулаком в дверь. Но в ответ он услышал лишь какой-то хрип, прерываемый низким мужским голосом, и звук, напоминающий скрип кровати…

Он не помнил, как добрался до дома.

Родиков нашел его в ужасном состоянии, небритым, голодным, с глубокого похмелья: на столе стояли пустые бутылки.

— Ну хочешь, я найду ее и убью, — расчувствовался он после рассказа Игоря. — Как ты мог влюбиться в нее?

— Это была не любовь… Понимаешь, она мне казалась самой свободой… От нее исходило тепло и радость… И кроме нас, не было никого и ничего. Я не знал, что такое бывает.