Куртис Ситтенфилд - Мужчина моей мечты

Но в машине они пристегиваются ремнями под звуки какой-то унылой симфонии, которую передают по радио, и Анну покидает ее временная веселость. Неожиданно она и Фрэнк перестают представлять собой противоположность миссис Дейвс, они снова становятся самими собой. Она поглядывает в сторону, Фрэнк сосредоточенно всматривается в извилистую подъездную дорогу. Когда они наконец выезжают на шоссе, Фрэнк, очевидно почувствовав на себе взгляд Анны, качает головой.

— Знаешь, Анна, я бы не хотел становиться старым, — с грустью произносит он.

Анна изумленно смотрит на него. «Но ведь ты и так уже старый!» — думает она.

Фрэнк останавливает машину у дома. Когда они идут к двери, через окно на заднем дворе видно, что мать и тетя Полли все еще возятся в кухне, но теперь к ним присоединились Оливер и Фиг. Если бы не Оливер, она могла бы сейчас пойти спать. Но из-за того, что он здесь, из-за того, что он — это он, Анне придется развлекать его. Сегодня утром он спросил у нее, где можно взять напрокат кассету с порно, и она ответила: «Это же дом моей матери, Оливер!»

— А вот и вы, — говорит мать Анны, когда они с Фрэнком появляются в дверях кухни.

— Два шофера! — добавляет Оливер.

Анна садится за кухонный стол и смотрит на Оливера. О, свой пронзительный взгляд она заготовила еще несколько часов назад специально для этого момента, но в ответ он лишь холодно и невыразительно улыбается и вновь переводит внимание на пакет с мусором, укладыванием которого был занят, когда они зашли в кухню. (Анну удивило, что он помогает убирать.) Фиг стоит в нескольких футах от него и вытирает тарелки.

— Миссис Дейвс нормально устроилась дома, все в порядке? — спрашивает мать Анны.

— Она упрямая, — отвечает Фрэнк. — Не разрешила нам даже помочь ей подняться наверх.

— А может, она не хотела, чтобы вы увидели ее коллекцию фаллоимитаторов, — смеется Фиг, и тетя Полли бросает ей с упреком:

— Честное слово, Фиг!..

Наверное, Фиг порядком пьяна.

Оливер задерживается у двери с мусорным пакетом в руках, который приготовил, чтобы вынести на задний двор, и говорит:

— Фиг, веди себя прилично.

— Анна таки была права, когда сказала, что все дело в его акценте, — хихикает Фиг.

Тетя Полли поворачивается к матери Анны:

— Кэтлин, утка получилась изумительная. Вишни были глазированные?

В это же время Анна слышит, как Фиг тихо, но не шепотом, говорит Оливеру:

— Наверное, меня нужно выпороть за плохое поведение.

— Да, и вишни, и яблоки, — начинает рассказывать мать Анны, а Оливер тем временем выходит во двор. Единственное, что остается Анне, — это сдержаться и не закрыть за ним входную дверь на ключ. — Я переживала, что получится чересчур сладко, но кулинар заверил меня, что у них это сейчас самое популярное блюдо, — продолжает мать.

— Кто бы сомневался! — восклицает тетя Полли.

— Еще у них можно было заказать утку по-восточному, с капустой, белым горошком и всем остальным. — В эту секунду Оливер возвращается в кухню, и мать, повернувшись в его сторону, говорит: — Но я побоялась, что для миссис Дейвс это будет слишком непривычно. Она не особенно приветствует эксперименты в еде. Анна, это ты или Эллисон тогда хотела угостить ее хумусом, а она не знала, что с ним делать?

— Не помню, — отвечает Анна. Едва ли она понимает, о чем ее спрашивает мать, потому что в этот момент ее внимание приковано к Оливеру, который незаметно подкрадывается к Фиг, оттягивает воротник ее блузки и бросает ей на спину снежок.

Когда Фиг издает пронзительный визг, Анна встает.

— Ну хватит, — резко произносит она.

Все поворачиваются к ней. Фиг водит руками за спиной, пытаясь достать снег, на потном лице Оливера (отопление, должно быть, все еще включено на полную мощность) расплылась улыбка.

— Ты зря теряешь время. Фиг играет в другой команде.

Никакой реакции не последовало. Не в силах сдержаться, Анна бросает быстрый взгляд в сторону Фиг. Та, похоже, смущена. Анна снова смотрит на Оливера. Улыбка на его лице сменилась недоумением.

— Она… — Анна на миг замолчала. — Лесбиянка.

Никогда раньше ей не приходилось произносить это слово при людях, и сейчас она сама себе кажется омерзительной. Предательство Фиг, ставшее одновременно демонстрацией гомофобии, некрасиво, и, кроме того, все это высказано в довольно нелепой форме. Взоры тех, кто находится сейчас в кухне, всех пятерых, устремлены на нее. Нет в мире ничего более странного, чем человеческое лицо. А когда их сразу несколько… Почему они собрались вместе именно в эту ужасную минуту?