Куртис Ситтенфилд - Мужчина моей мечты

— Ничего себе! А я-то считал себя крутым, потому что мог вывернуть веки наизнанку.

— У нас такое тоже делали, — говорит Анна. — Когда мальчишки, которые ездили с нами на автобусе, выворачивали веки, все девчонки начинали визжать.

— А что ты умела делать в школе? Только не говори, что ничего.

То, что сейчас вспомнилось Анне, вообще-то симпатичным парням обычно не рассказывают, но опять-таки, это же парень Фиг, с которым она не собирается заводить шуры-муры.

— Один раз в четвертом классе, — начала Анна, — прямо на уроке социологии я чихнула и пукнула одновременно.

Генри хохочет.

— Но я, разумеется, не призналась. Я сидела в глубине класса, а все вокруг услышали и начали оглядываться, кричать: «Кто это?», а я им говорю: «Ведь ясно, что это не я, я же как раз чихала!»

— Очень умно с твоей стороны.

— Все, наверное, в конце концов решили, что это сделала Шейла Валивал. На нее всегда все сваливали, если в нашем классе происходило что-то неприличное или нехорошее. Когда мы были в пятом классе, у нее первой начались месячные. Такой дурдом тогда был! Шейла запиралась в кабинке в туалете, а остальные девочки суетились вокруг, переживая за нее. Но Фиг взяла дело под свой контроль. Она стала режиссером и продюсером месячных Шейлы.

— Надо же, какая забота о ближнем!

— Наверное, все девочки в этом участвовали. Мне кажется, каждая из нас просто была рада, что не оказалась первой, с кем это произошло, хотя сейчас я догадываюсь, что у некоторых моих одноклассниц месячные начались еще раньше, просто они никому об этом не говорили. Шейла же рассказала Фиг, а это все равно, что сделать публичное заявление.

— Когда у моей сестры — мы близнецы — начались месячные, — вспоминает Генри, — наш отец поздравил ее за столом, прямо во время обеда. Я с трудом доел. Нам было по тринадцать лет, но я выглядел и вел себя лет на девять, а Джулия — лет на двадцать пять.

— Я не знала, что у тебя есть сестра-близнец, — говорит Анна. — Мне всегда казалось, что здорово быть близнецами.

— Да вы с Фиг сами почти как близнецы. У вас ведь разница всего в пару месяцев, правильно?

— Она на три месяца старше, — уточняет Анна. — Но это совсем не то. Мы росли в разных домах, с разными родителями. К тому же, если у тебя есть брат или сестра-близнец, можно отлично…

— Ты хочешь сказать, чувствовать мысли друг друга на расстоянии? У нас с Джулией такого не бывает.

— Вообще-то, я имела в виду ночные посиделки. Я когда-то думала о том, что, если бы у меня был брат-близнец, он бы приглашал к себе друзей на ночь, а я могла бы безбоязненно подслушивать и узнавать, кто в какую девочку влюблен.

— А вот когда Джулия устраивала ночные посиделки, меня вообще выгоняли из дому. Один раз, когда я должен был заночевать у друга, он в последнюю минуту заболел и мне пришлось остаться у себя. Мама сразу же взяла меня в оборот: «Не мешай подругам Джулии. Не вздумай их разыгрывать». Я, признаться, и не собирался, и им там было намного веселее, чем мне. Но все равно мама заставила меня спать в их с отцом комнате в спальном мешке на полу рядом с кроватью. Всю ночь она то и дело поднималась с подушки, садилась и спрашивала: «Генри, ты там?»

— А где ты вырос? — интересуется Анна.

— В Нью-Гемпшире. «Жить свободным или умереть».

— А я выросла в пригороде Филадельфии. Э-э-э… так же, как и Фиг. Но я понятия не имею, какой у нашего штата девиз.

Не задумываясь ни на секунду, Генри цитирует:

— «Честь, свобода и независимость».

— Правда?

— Массачусетс: «Мечом завоюем мир, но мирно будем жить только свободными». Довольно мудрено, да?

— Ты это на ходу придумываешь?

— Нас по социологии заставляли учить, — объясняет Генри. — Кое-кто занялся делом и все выучил, а кое-кто профукал такую возможность.

Анна, улыбаясь, слегка хлопает его по плечу тыльной стороной ладони. Удар не сильный, скорее просто прикосновение, но она тут же вспоминает тот крайне неприятный эпизод, когда ее отец приказывал никогда не прикасаться к водителю во время езды.

— Извини, — поспешно произносит она.

— За что? — удивляется Генри.

Все еще думая об отце, Анна мысленно задается вопросом: возможна ли в принципе такая жизнь, когда за каждым углом тебя не ждут конфликты, когда время течет не с одной лишь целью — заполнить промежутки между твоими ошибками? Думать о такой жизни — все равно что представлять себе какую-нибудь тихую деревушку в горах Швейцарии. Вслух же она говорит:

— Извини, что сомневалась в тебе. А девиз Аляски знаешь?