Тейлор Рейд - Настоящая любовь

– Правда?

– Я люблю тебя, дорогой, – говорю я ему. – Я хочу провести с тобой всю жизнь. Прости, что я не могла распрощаться с прошлым. Но теперь все кончено. И я знаю, что ты – тот мужчина, с которым я хочу проводить каждый день своей жизни. Я хочу, чтобы это была наша жизнь. Я хочу выйти за тебя замуж. Прости, что я потерялась. Но теперь я знаю наверняка. Я хочу быть с тобой.

– А Джесс? – спрашивает Сэм.

– Я люблю Джесса. Я всегда буду любить его. Но он подходил мне когда-то. Теперь мне подходишь ты. И навсегда.

Сэм вздыхает, слыша мои слова, и старается осмыслить их.

– Ты серьезно? – спрашивает он. – Ты говоришь это не потому, что хочешь удивить или изумить меня?

Я качаю головой:

– Нет.

– То есть ты уверена, что достигла своей цели.

– Да, если предположить, что ты сможешь простить меня за мою неуверенность, за то, что мне было необходимо провести с ним еще какое-то время, узнать то, что, как мне кажется, я уже знала.

– Я могу простить тебя за это, – говорит Сэм. – Разумеется, могу.

Мне важно, чтобы он узнал, что я совершила, самой посмотреть правде в глаза.

– Мы ездили в Мэн, вдвоем, – говорю я.

Дальше я не продолжаю, потому что в этом нет необходимости.

Сэм покачивает головой:

– Я ничего не хочу слышать об этом. Не хочу знать. Все в прошлом. Начиная с этого момента, все это больше не имеет значения.

Я киваю, отчаянно стараясь убедить его.

– Отныне и навсегда мне не нужен никто, кроме тебя, я не хочу ничего другого.

Закрыв глаза, он внимает мне.

– Ты будешь моей женой? – широко улыбаясь, спрашивает Сэм. Не знаю, чувствовала ли я себя более любимой, чем в этот момент, когда от одной мысли о том, что я могу выйти за него замуж, лицо мужчины озаряется такой необыкновенной радостью.

– Да, – говорю я. – Ей-богу, да.

Сэм наклоняется и целует меня, светясь от счастья. Наконец-то я плачу от радости. Это добрый знак. Я думаю, что наша любовь доказала свою зрелость, а не ослабла, столкнувшись с проблемами. Мне кажется, это предвещает нам счастье в будущем, счастье во всем, что нас ждет – свадьба, дети.

– О господи, я так боялся потерять тебя, – говорит Сэм. – Я мучился из-за того, что утратил самое прекрасное, что когда-либо происходило в моей жизни.

– Ты не потерял меня, – говорю я. – Я здесь, рядом с тобой.

Я целую его.

Мы сидим вдвоем, неуклюже облокотившись о консоль, вытянув шеи, при этом мне в колено упирается рычаг переключения передач. Мне хочется быть как можно ближе к нему. Сэм целует меня в висок, и я чувствую, как от его рубашки пахнет стиральным порошком.

– Поедем домой? – спрашиваю я.

Сэм улыбается. Это не та улыбка, на смену которой в любое мгновение могут прийти слезы.

– Конечно.

Я отстраняюсь от него, твердо усаживаясь на пассажирском месте, пока он дает задний ход и выезжает с парковки.

Телефон и бумажник остались в моей машине, как и сумка с вещами, которые я брала с собой на уик-энд. Но я не останавливаю его. Я не прошу его подождать минутку, пока я заберу их. Потому что они не нужны мне. Сейчас не нужны. Мне не нужно ничего, чего у меня нет в эту самую минуту.

Сэм правой рукой держит меня за левую руку. Он не отпускает ее всю дорогу, пока мы едем домой, за исключением двадцатисекундного промежутка, когда я наклоняюсь вперед и роюсь в бардачке в поисках его любимого диска Чарльза Мингуса, который был спрятан под приборной панелью. Я по-прежнему не переношу джаз, а он по-прежнему любит его. Важно это или нет, но мы с Сэмом остаемся друг для друга теми же, что были когда-то. Когда звучит музыка, Сэм, пораженный, смотрит на меня.

– Ты же ненавидишь Мингуса, – говорит он.

– Я люблю тебя, хотя…

Кажется, такого объяснения ему вполне достаточно, и он снова берет меня за руку. Между нами нет ни натянутости, ни напряженности. Мы спокойны просто потому, что рядом. Меня охватывает глубокое спокойствие, когда я смотрю, как на смену заснеженным улицам Эктона приходят улицы Конкорда, как вечнозеленые растения, окаймляющие шоссе и сопровождающие нас по Лексингтону и Белмонту, сменяются плиточными тротуарами и особняками в Кембридже. Мир представляется мне зеркалом, и то, что я вижу перед собой, в конечном счете идеально согласуется с тем, из чего соткана моя душа.

На этих улицах, с этим мужчиной я ощущаю себя самой собой.

Мы паркуемся и идем в свою квартиру. Я спряталась у него под мышкой, как щитом, прикрываясь его телом от холода.

Сэм поворачивает ключ в замочной скважине, и когда дверь хлопает у нас за спиной, создается впечатление, как будто мы заперлись от всего мира. Когда он целует меня все еще холодными губами, я чувствую, как они теплеют, когда я отвечаю ему.