Филис Каст - Богиня по ошибке [Litres]

Я оторвалась от него, смазывая другие раны и бормоча:

– Может быть, следовало хорошенько надрать тебе задницу.

Мы покинули остров, направились к югу в неуклонно углублявшееся болото. К счастью, вода доходила кентаврам только до коленей, максимум до боков, однако замедляла ход. Грязь засасывала копыта, как живая. Вскоре мимо нас проплыло какое-то бревно. Я заметила и завопила:

– Аллигатор!

В руках Виктории мигом очутился лук, Кланфинтан и Дугал выхватили мечи и заняли оборону, став спиной друг к другу. Когда аллигатор подплыл ближе, стало видно, что это не аллигатор, а действительно бревно, обвитое шевелящимися змеями.

– Фу, какая гадость!.. Они ядовитые? – По коже побежали мурашки.

– Ядовитые, но сейчас спариваются. Если мы их не тронем, они нас не тронут. – В голосе Вик такое же отвращение, как и в моем.

Разумеется, мы перед ними почтительно и широко расступились.

Кроме бесчисленных насекомых, ползучих существ и зеленой стоячей воды, меня неожиданно изумила потайная красота болот. Длинноногие птицы с острыми клювами стоят в воде, моргая на нас, как ленивые старые южные женщины с иссиня-черными волосами. Выше в заросших мхом кипарисах гнездятся ярко-алые пернатые.

– Должно быть, алый ибис, – указала я на птицу, грациозно плывущую в воде.

– Правильно, – кивнула Вик. – Редкие особи. Ты их раньше видела?

– Только слышала, – вздохнула я, вспоминая бессмертную душераздирающую историю, которую ежегодно читала новичкам. – Напомни, чтоб я когда-нибудь рассказала про одного дурака.

– Я напомню, – с энтузиазмом вызвался Дугал.

Незадолго до полудня снова выбрались на кусочек твердой земли, слишком маленький, чтобы даже заслужить название островка. Все-таки кентавры там передохнули от бесконечной воды. Я пошарила в палых листьях, отыскивая ампуллярий.

– Они только ночью выходят, – сообщила Вик.

– Костер все равно разводить некогда. – Я пока не настолько голодная, чтобы есть сырую пищу.

– Нет, – подтвердил Кланфинтан. – Виктории с Дугалом надо идти. И нам тоже. – Он повернулся к Виктории, схватил ее за плечи. И она его. – Присматривайте друг за другом. – И обратился к Дугалу: – Если дойдешь до храма раньше нас, прикажи переправиться на другой берег реки. Идите в Глен-Иорсу. Там решим, что делать. – Они взяли друг друга за руки. – Только уведи людей за реку. Иначе они будут в опасности, что бы ни случилось с другими войсками.

Слова его меня потрясли, и ужас отразился в глазах Вик, как в зеркале, хотя она молчала. Дугал просто кивнул, словно ждал подобного заявления. Я шагнула к Виктории, обняла, как подружку.

– Будь здорова, – сказала она.

– Позволь себя любить, – шепнула я.

Глаза ее расширились, и я с веселым любопытством отметила ее порозовевшие щеки.

– Я слишком стара для такой чепухи, – шепнула она в ответ.

– Никто из нас не стар для такой чепухи.

Потом я подошла к Дугалу, который попытался поцеловать мне руку, но я притянула к себе его голову, обняла и звучно чмокнула в щеку.

– Позаботься о ней… и о себе. – Я отвернулась, чтобы не видеть, как они уходят. Слышала топот по сухой земле, плеск воды, вскоре все поглотила трясина.

– Скоро мы с ними встретимся. – Кланфинтан стоял позади, положив руки мне на плечи.

– Знаю, – сказала я с притворной бодростью.

– Надо идти.

Я потянулась, он забросил меня на спину, мы тоже погрузились в нескончаемое болото.

Казалось, прошли не часы, а дни, когда Кланфинтан в конце концов круто свернул влево.

– Теперь между нами достаточное расстояние, – сказал он, сменив направление.

– Хорошо, – весело ответила я, скрывая нараставшую в душе тревогу. Поразительная выносливость Кланфинтана испарялась. Шкура между моими ногами влажная не только от воды, она покрыта белым пенистым потом, чего я никогда раньше не видела. Из ран на крупе постоянно сочится желтоватая жидкость. Когда он борется с трясиной, дыхание учащается, хрипнет. – Пожалуй, немного пройдусь.

– Нет, – пропыхтел он.

– Правда, хочется ноги размять.

– Я сказал, нет! – рявкнул он.

Так я и сидела, гадая, не стоит ли шлепнуть его по заднице и приказать не орать на меня, спрыгнуть и объявить, черт возьми, что я сама знаю, чего хочу. Или просто сидеть и реветь. Растерянность победила, поэтому я прикусила язык и заткнулась, раздираемая противоречивыми чувствами.

Вскоре он остановился, устало вытер со лба пот тыльной стороной руки.

– Прости меня, любимая. – Голос словно идет из могилы. – Стыдно, что я выместил на тебе утомление.