Ольга Дрёмова - Танго втроём. Ветренное счастье

Стараясь не выдать своего нетерпения, он нарочно медленно повернулся и зашагал в сторону дома. Ощущая спиной взгляд Марьи, он несколько раз порывался обернуться и, как полагается, помахать на прощание рукой, но не мог. Наконец, когда пора уже было сворачивать во внутренний двор, Кирилл заставил себя развернуться, но на том месте, где ещё минуту назад стояла Марья, уже никого не было. Растворясь в слепых московских сумерках, Марья неслышно ушла из его жизни, предоставляя ему идти своей дорогой, а Кирилл так и не смог для себя решить, рад он этому или нет.

— И скажи мне, Кирюшка, отчего это все бабы, какие ни на есть, такие пакостливые создания? — остановившись у калитки старого дома покойного Савелия, Филька взялся руками за потемневшие дощечки штакетника. — Вот растолкуй мне на милость, отчего такое дело происходит: к примеру, У одного всю жисть от баб отбою нет, хоть бери, в пучки вяжи да на рынок торговать ими ступай, а на другого ни одна завалящая бабёнка даже и глазом косить не жалает?

— Да ты, дядя Филипп, никак опять свататься ходил? — Кирилл отложил инструмент в сторону и подошёл к распахнутой настежь калитке. — Ты не стой за воротами, заглядывай. Сейчас я сигареты принесу, посидим, покурим, о жизни поговорим.

— Заходи — не заходи, разницы никаковской, — обречённо махнул рукой Филька, но в калитку всё же вошёл. — Вот наш поп намедни мне толковал, что, мол, мы, человеки то есть, какие ни на есть, все одинаковые, а ить врал, зараза, как сивый мерин! — обиженно шмыгнув сплюснутыми ноздрями, Филька уселся на покосившуюся лавку и закинул ногу на ногу. — Вот смотри, взять, к примеру, ту же Клавку Гречихину. Ну что уж в ней такого? Подумаешь, Тэтчер нашлася! Печка русская, инфекция в юбке, ядри её корень, а всё туда же, морду косорылит! Шестой десяток на излёте, а вона нос в какую фигу закладывает: фотографиею я, вишь ли, не вышел! — обведя указательным пальцем вокруг своего лица, Филька яростно сплюнул в траву и, причмокнув, со злостью выдернул из петли засаленного кургузого пиджачка жёлто-рыжий цветок кабачка. — Нет, Кирюшка, верно, на роду мне написано помереть холостым, тут уж ничего не попишешь, придётся доживать свой век неприкаянным бобылём.

— Какие твои годы, дядя Филипп, ещё успеешь, женишься.

— Дык на ком жениться-то? Клавка, зараза, мне сегодня дала от ворот — поворот, так скалкой по загривку обласкала, теперь хоть шеей не верти; Таисья померла по июлю, царство ей небесное, хорошая бабёшка была, незлобивая, рукодельная. А остальным я уже предлагался, да толку чуть.

— Подожди, а у Фаины ты был?

— Это у Огольцовой, что ли? — насупился Филька. — Дык она же старая, из неё, как из поролонового матраца, пылюха сыплется. На кой ляд мне эта старая перечница? Ни подштанников постирать, ни пинжака отутюжить, только ложкой может по тарелке долбить. Я что, себе вражина, такой раритет в дом волочить? — искренне возмутился Филька. — Мне бы чаво помоложе.

— Помоложе? Так Фаине всего семьдесят два исполнилось.

— Вот далась же тебе эта укладистая торба, да у неё одного интеллекта пудов на девять, а у меня и четырёх не наберётся! — всерьёз осерчал Филька. — И потом, мне в ентом годе только шестьдесят девять стукнет, я ж, можно сказать, ещё мужчина в самом соку, а эту рухлядь, Фаину, на вторсырьё, и то уже не возьмут — износ больно велик.

— Ну, как знаешь, дядя Филипп, но с такими запросами тебе и впрямь мыкаться до гробовой доски холостым, — развёл руками Кирилл и, бросив сигарету на траву, тщательно примял её каблуком сапога.

— Да пёс с ними, с бабами со всеми, вот, добра-то ещё — с лопатки не соскоблить, было б об чём говорить, — махнул рукой Филипп. — Ты мне поведай, Кира, лучше об другом. В деревне балакают, ты дом приехал с рук спускать. Скажи, врут люди али нет? И если не брешут, почём цену держать будешь?

— Тебе это для чего, дядя Филипп? — Кирилл уже потянулся за топором, но при последних словах обернулся и с интересом посмотрел на соседа. — Не иначе как у тебя на примете покупатель.

— А если и так? — по-мужицки хитро сощурился Филька. — Так почём отдавать решил?

— Это смотря кому, — неопределённо протянул Кирилл.

— А коли я тебе скажу, что думаю дом покойного Савелия для себя взять? — бросил пробный камень Филька.

— У тебя ж своё подворье есть, зачем тебе наше?

— Значит, есть резон, коли торгую, — выражение лица Фильки было безмятежно-отстранённое, будто бы покупка кряжинского дома волновала его едва-едва, но по тому, как, дёргаясь, часто и напряжённо ходил из стороны в сторону носок его правого сапога, Кирилл ясно понял, что сегодняшняя встреча с Филькой случайностью не была.