Ольга Дрёмова - Танго втроём. Ветренное счастье

— И я хорошо, — ощущая необходимость хоть чем-то заполнить неловкую паузу, повисшую между ними, Кирилл пытался подобрать тему для разговора, но в голову ничего не шло. Он улыбался одними губами и думал, глядя на её худенькую фигурку, что не испытывает к этой женщине, любившей его когда-то до самозабвения и даже бывшей целых пять лет его женой, абсолютно ничего.

— Странно, правда? Мы не виделись с тобой столько времени, а говорить, в общем-то, и не о чем, — как всегда, Марья сказала вслух то, о чём говорить не стоило.

— Ну, почему же не о чем? — уже жалея о своих словах, тут же отозвался он и сразу ощутил, как, нарастая, усиливается странное чувство неловкости, причину которой объяснить было очень сложно. — Я рад тебя видеть, Марья. Нет, правда, рад!

Кирилл прислушался к собственному голосу и, без труда уловив фальшивые интонации, отчётливо осознал, что сквозь его усиленно приветливые лицемерные уверения Марья читает его мысли как открытую книгу. Неприятное ощущение, словно ты в закупоренной стеклянной банке, доступный для обозрения со всех сторон, заставило Кирилла внутренне сжаться, и, мгновенно теряя свои цвета, неповторимо прекрасные осенние сумерки превратились в обычный будничный вечер.

— Я тоже рада, Кирюша, — Марья бросила взгляд на мелкую рябь воды и провела кончиками пальцев по чугунным завиткам парапета. — Наверное, хорошо, что мы встретились, только вот жалко, что мы стали с тобой совсем чужими.

— Ну, почему же чужими? Нас многое связывает и… — он замялся. — Знаешь что, Маш, расскажи-ка ты мне лучше про Озерки.

— Да, конечно… про Озерки… — густые пшеничные ресницы Марьи виновато моргнули. — У нас почти всё по-старому, только вот разве что Федотвы уехали. После того, как Фёдора не стало, они в две недели собрали вещи, продали свой дом кому-то из Липок и съехали.

— Далеко?

— Не знаю, говорят, куда-то в Орловскую область, к родственникам, — пожала плечами она. — Дядя Евсей заколотил окошки крест-накрест, повесил на калитку замок, и всё. Они даже не стали ни с кем прощаться, просто взяли и уехали.

— Понятно… — вздохнув, Кирилл переложил портфель с документами в правую руку, а левую опустил в карман и, будто стараясь что-то найти, начал перебирать пальцами мелкие монеты и ключи. — Ну, а… сама-то ты как?

— Лучше всех, — Марья подняла на Кирилла свои огромные, серо-зелёные глаза и, видимо, хотела сказать что-то очень важное, но в последний момент передумала. — А ты как?

— У меня тоже в основном всё по-старому. Работаю под началом Артемия Николаевича, мотаюсь по командировкам, устаю очень. Любаша пока дома, с маленькой, в конце августа Аннушке уже исполнилось два. Минька через две недели вступает в комсомол, ему на сборе отряда первому из класса дали рекомендацию в райком, так что он у меня молодец.

— Как время быстро летит, вроде только-только вступал в октябрята, а уже — комсомолец.

— Чужие дети быстро растут, — не задумываясь, брякнул Кирилл и тут же почувствовал, как на него накатила холодная волна сожаления о допущенном промахе. — Ну, я хотел сказать…

— Я всё понимаю, ничего, ничего… — стараясь сгладить ситуацию, поспешно проговорила Марья, но от её нескладной торопливости неловкость только усилилась.

— Ты в Москве на один день или надолго? — ощущая себя не в своей тарелке, Кирилл попытался совершить окружной маневр и уйти от скользкой темы.

— У меня электричка через час с небольшим, так что можешь не переминаться с ноги на ногу, я тебя надолго не задержу, — с привычной прямотой проговорила Марья, и её губы опять виновато выгнулись.

— Машунь, ну о чём ты говоришь?

— Я пошутила, Кирюш.

Наверное, для обоих было бы легче просто разойтись в стороны, но, не зная, чем окончить тягостный и для того и для другого разговор, двое взрослых людей стояли у чугунного парапета, словно прикованные к нему неподъёмными цепями, и, выжимая из себя по капле пустые, ненужные слова, натянуто улыбались друг другу.

— Значит, скоро уезжаешь?

— Да, скоро.

— Что ж, счастливой дороги.

— Спасибо.

— Ну, я пойду? — ощущая, что повисшее между ними тягостное молчание буквально давит ему на плечи, Кирилл вскинул руку и, приподняв рукав плаща, бросил взгляд на часы.

— Конечно, — словно извиняясь за все свои былые и будущие промахи, Марья снова растянула губы в виноватой улыбке. — Если хочешь, я сегодня же, прямо с автобуса, зайду к Любиным родителям и передам им от вас привет.

— Не стоит. Хотя… как хочешь, — коротко мотнув головой, Кирилл заставил себя улыбнуться. — Рад был с тобой увидеться, Машенька.