Наталия Экономцева - Точка Женщины

Следующим утром я встаю раньше всех, открываю дверь и выношу свою коробку во двор. Никто так и не решился заглянуть в нее, чтобы узнать, сидит ли там на самом деле живая серая мышь, которая любит сырные корки.

Так в десять лет я узнаю, что, если люди считают себя правыми, они не станут забивать свои головы сомнениями. Им это просто не нужно.

А Светлана Ивановна, насколько мне известно, до сих пор не разговаривает с мамой. И даже не здоровается, если встречает ее в школьном коридоре. Это чистая правда, верьте мне.

Наверное, я действительно засыпаю, прислушиваясь к легким шагам того, кто никогда не будет моим. А когда просыпаюсь, вокруг снова темно и тихо. Слышно, как где-то вдали за окном проносятся мимо машины. Чирикают птицы, и время от времени листья шелестят на ветру. Но на все эти вполне понятные звуки накладывается еще один. Что это? Легкий, едва различимый шорох. Что это такое? Как будто рядом кто-то есть, но он старается вести себя так тихо, чтобы его не заметили.

Точно, вот сейчас человек пошевелился, я слышала. Еле слышное движение ткани — такой звук издают джинсы, когда кладешь ногу на ногу. Кто это? Что происходит? Какое сейчас время суток? Почему рядом никого нет? Мама и папа собирались пойти куда-нибудь поесть, так что помешало им вернуться обратно? А он? Тот, кто никогда не будет моим, как он мог оставить меня тут совсем одну?!

— Совершенно безответственный тип, — констатирует мама, скрещивая руки на груди. — Ни малейшего представления о том, что такое совесть.

Ты права, мама, но ты-то сейчас где? Запиваешь сосиску кислым компотом в больничной столовой? Звонишь по телефону на работу, объясняя, почему не придешь? Отнимаешь у папы мятый листок, который он пытается исписать формулами прямо за обедом? Где ты? Где вы все?!

Человек снова шевелится, и клянусь, что я чувствую его запах — мужской, незнакомый, но приятный. Кто это? Что он тут делает? И что собирается тут со мной делать?!

— Думаете, будто все мужчины на свете только и ждут подходящего момента, чтобы воспользоваться вашим беззащитным положением и на вас наброситься? И когда вы перестанете обольщаться? — иронично вопрошает бабуля, глядя прямо в глаза маме, которая только что очень решительным голосом запретила мне ходить по улицам позже десяти вечера.

Мне восемнадцать, мама несколько секунд молча размышляет, после чего переносит срок комендантского часа на десять тридцать.

Сейчас я мучительно прислушиваюсь, но тот, кто находится рядом, больше не двигается. Тот? Или все-таки та? Я не знаю наверняка даже этого и уж тем более никак не могу повлиять на происходящее. Остается только лежать и слушать. Говорят, что высшая человеческая мудрость заключается именно в этом — прислушиваться к происходящему и никак не влиять на него. Говорят, что даже есть люди, которые именно так живут всю свою жизнь, а не только те четыре или пять дней, которые проводят без сознания в больнице.

Я лежу и прислушиваюсь. Дверь скрипит и открывается.

— А вы кто такой? — резко спрашивает мама, и должна признаться, что никогда еще ее манера без обиняков переходить к сути не казалась мне такой удачной.

— Я? — не очень уверенно отзывается приятный мужской голос.

— Вы. С кем, по-вашему, я еще могу разговаривать?

Голос еще более неуверенно смеется.

— Так что же? — это мама.

— Что?

— Молодой человек, вы глупы или просто надо мной издеваетесь? — мама произносит это ледяным тоном, как будто задает наводящий вопрос бестолковому ученику во время экзамена. — Так что же? Вы ее друг?

— Я? Да.

Он все врет! Я его первый раз, нет, конечно, не вижу, но слышу первый раз в жизни, мам. Давай выгони его взашей, крайне подозрительный тип, наверняка ты и сама это понимаешь. Но иногда мама не понимает самых очевидных вещей.

— Очень хорошо, — гораздо теплее говорит она. — Вы давно знакомы?

— Ээээ, вообще-то мы не знакомы.

— Чтооо?

— Ну, я вас обманул, извините. Мой брат лежит после аварии в соседней палате, и там кошмарная духота — фрамуга сломана, а у вас тут окно открыто, да и девушка симпатичная…

Я готова поклясться, что все это он произносит с милой смущенной улыбкой, и, когда мама отвечает, в ее голосе тоже слышится смех.

— Вам бы все шутки шутить! У моей дочери всегда очень необычные друзья.

Мам, гони его куда подальше! Может, у меня и правда странные друзья, но этот тип к ним не относится, и он совсем не шутит. Даже не думай оценивающе оглядывать его с ног до головы, прикидывая, есть ли смысл выходить за него замуж, ты только напрасно потратишь время. Выстави его вон, закрой за ним дверь, а если он будет упираться, можешь вызывать милицию, которой ты так любишь всем грозить. Неужели ты не чувствуешь, что сейчас это было бы как нельзя более кстати?