Тамара Кандала - Как вам живется в Париже

— Давай-ка выпьем с тобой, подруга, — Ксенька подняла бокал с пивом, — причём, выпьем не за здоровье, а за удачу! Знаешь, на «Титанике» все пассажиры были здоровы…

— Когда возвращается твой Ихтиандр? — спросила она.

Ихтиандром она называла моего мужа-океанолога. Ещё она его называла Капитаном Немо, Командиром Кусто и полудюжиной других, соответствующих его профессии, прозвищ.

— Скоро, — сказала я. Из суеверия я никогда не называла конкретных дат.

— Надо мне тобой заняться немного, взять на какую-нибудь тусовку, а то так совсем закиснешь.

В данный момент своей жизни Ксения вела обзоры культурной жизни (она говорила культюр-мультюр) для очередного (уже третьего по счёту) глянцевого журнала, посещала премьеры, вернисажи, благотворительные балы. «Гламурничала», как она сама говорила, вовсю, и, ко всему, ей за это ещё и неплохо платили.

— В гламурных интервью самое главное — это правильно дозировать отвращение с восторгом. Это целое искусство. Овладев им, можно идти и в политику, там платят намного больше, не говоря уж о привилегиях, — рассуждала она. — Этому, к сожалению, ни в каких школах не учат.

Но она считала, что и так неплохо устроилась. Журнал был богатый, отношения с владельцем и главным редактором у неё были самые нежные, и она работала «в своё удовольствие».

— К тому же познакомлю тебя со своим новым «кадром». Интересно, что ты о нём скажешь.

Она любила проверять на мне своих новых «кадров».

— И чем он занимается? — поинтересовалась я.

— Продаёт унитазы в Россию, — усмехнулась Ксенька, — но при этом очень начитанный — знает, что «Войну и мир» сначала написали, а потом уже сняли в кино.

Ксения сделала знак официанту, и через минуту на нашем столике стояло по свежей кружечке пива и тарелочка с тонко нарезанными, почти прозрачными кружочками салями.

— А вон идут Сукаян и Мирзаян, — указала она мне кивком головы на проходящую мимо парочку.

— Ну, Ксень! Ну за что ты их так! Злючка.

— Это я злючка?! — расхохоталась она. — Ну и дурочка ты, Шошка. Столько лет живёшь в Париже и таких прикольных людей не знаешь. Это их собственные, настоящие фамилии. Она — Сукоян, он — Мирзоян. У них на интерфоне в подъезде так и написано — Сукоян-Мирзоян. Так и живут всю жизнь вместе, в гражданском браке — ни один не желает взять фамилию другого.

Я сделала пометку в своём блокноте. Такого сама не придумаешь.

Когда, спустя мгновенье, спрятав карандаш и блокнот в сумку, я подняла глаза, то увидела Нику.

Сколько раз я думала потом, что она могла бы пройти другой дорогой или я могла бы её не заметить на другой стороне площади, и этой истории, возможно, не было бы вовсе. Я ещё не подозревала тогда, как судьба может быть настойчива, если она что-то задумала, и как искусно умеет подстраховываться.

Никину прямую спину и гордо посаженную балетную головку трудно было не узнать. Вид у неё, как всегда, был несколько отрешённый. Она остановилась у какой-то витрины, рассеянно теребя в руках мобильный телефон. Потом она набрала какой-то номер, но тут же отключилась, даже не поднесла телефон к уху.

С Никой я познакомилась несколько лет назад, когда, пытаясь приобщить свою дочь к балету, привела её в балетный кружок. Она попала в группу к Нике. Из этой затеи ничего не вышло. Дочь была своенравна и уже тогда умела настаивать на своём. Балет ей не нравился, у неё, как она заявила, были другие интересы. Ника посоветовала не настаивать. «Балет, — сказала она, — это как любовь — насильно мил не будешь». Между нами возникла взаимная симпатия, и мы с тех пор общались время от времени. Ника, также как и я, была полным интровертом, который пытался работать экстравертом. Мы познакомили даже наших мужей. Но так как Никин Робин, очень востребованный хирург, был страшно занят, а мой бесконечно болтался по морям и океанам, встречались мы, в основном, вдвоём. С Ксенией они знакомы не были, хотя друг о друге слышали.

— Посмотри, вон там, на той стороне — это Ника. Окликнуть?

— А! Это и есть твоя Ника, — с некоторой ревностью заметила Ксения. — Ну, давай, зови её.

Ксения, в отличии от меня, была абсолютным природным экстравертом, всегда готовая к новым знакомствам, эмоциональным открытиям и всевозможным приключениям. Её натура в любой момент была готова откликнуться на любой призыв.

— Ника! — позвала я и махнула ей рукой.

Она оглянулась, обвела рассеянным взглядом столики кафе, включая и наш, и, не узнав меня, отвернулась.