Тамара Кандала - Как вам живется в Париже

— Никогда, — подтвердил он. — И это не я. Я их не писал, я только записывал.

— Да, — сказала я ревниво, — это называется — открылись шлюзы. Или третий глаз. Я тебе завидую. Был бухгалтером, а превратился в великого поэта. А тут корпишь, корпишь над белым листом… Может, тебе перекачали кровь какого нибудь гения? — предположила я не без злорадства.

— Ну, ладно тебе, — хохотнул он и зарделся от смущения. А может быть от гордости.

— Теперь тебе надо придумать псевдоним, — сказала я и немедленно вспомнила сцену в баре, с Микой Членовым. Но, на всякий случай, рассказывать пока не стала.

— Это еще зачем? — насторожился он.

— Ты должен это напечатать. Теперь это принадлежит человечеству.

— Я как-то об этом не думал, — погрустнел он.

— A тут и думать нечего. Я найду тебе агента. Теперь, как говорят арабы, твоя судьба намотана вокруг твоей шеи.

— Но не могу же я печататься под своим именем!

— А я про что? Псевдоним! Тем более, ты сам говорил, что по обычаю, должен теперь поменять имя.

— Ну и что же ты предлагаешь? — спросил он с опаской.

И тут встрял мой дурацкий муж, присутствующий при разговоре:

— Пушкин, — сказал он, гордый своими познаниями, — Александр Сергеевич! Один буква поменял и всё в порядке.

— У… ууу…у — завыл Лазька и, схватившись за свои рыжие вихры, козлом заскакал по комнате. — Я так и знал!.. Этого было не избежать…

Я вытолкала обалдевшего от такой буйной реакции мужа из комнаты и закрыла за ним дверь.

— Пушкин — Пупкин, какая пошлость, — вопил он. — И это первое, что всем приходит в голову. Мне, с моей фамилией, должно быть запрещено законом писать стихи.

— Успокойся, — сказала я. — Не обращай внимания. Это ж иностранец… Чукча! Семантик несчастный, — добавила я в сердцах. — Мы тебе такой псевдоним придумаем, что ни одна сволочь не докопается до твоего настоящего имени.

— Думаешь это возможно? — спросил он со слабой надеждой в голосе.

— Ещё как, возможно! Ну… например… — задумалась я, — например… Например — «Глотающий Бритвы»! — заявила я торжественно. — А?! По-моему здорово! И, главное, отражает твою суть.

— Да?.. — сказал он неуверенно. — А по-моему это похоже на какой-нибудь Ястребиный Глаз или Острый Коготь. Я же не из индейского племени.

— А мы это переведём на какой-нибудь восточный язык. Наверняка будет красиво, — заверила я его.

С тех пор его стихи переведены на множество языков. Он стал культовой фигурой в мире поэзии. Ходят слухи, что его последнюю книгу даже пророчат на Нобелевку.

Но знают его в мире под именем Балла Эль Мусс, что в переводе с арабского значит Глотающий Бритвы.

Неисповедимы пути творчества.

Париж. 2004

Когда-то она учила его искусству танца. И он был в нее влюблен, как может быть влюблен мальчик в свою учительницу. Потом их пути разошлись. Разве кто-то мог подумать, что детская любовь может стать единственной и на всю жизнь?

Но Судьбе было угодно, чтобы они встретились вновь, в городе всех влюбленных — Париже, бывшая балерина и юный финансовый гений — встретились, чтобы больше не разлучаться.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.

очень модный ( фр. )

Les guignols ( фр. )

фальшивка ( фр. )

И. Померанцев

козий и овечий сыры ( фр. )

в мире должно быть понемножку всего, для того, чтобы он был полноценным ( фр. )

предзакуски ( фр. )

политически некорректно ( фр. )