Аннэ Фрейтаг - Счастье рядом

Пока я лежу в машине «Скорой помощи» и санитары меня обследуют, меряют давление, вводят инъекцию, Оскар держит меня за руку. Он сделал храброе выражение лица, но глаза выдают его. Мне надевают кислородную маску на нос и рот, и в этот момент в моей голове снова возникает вопрос, не слишком ли эгоистично я поступаю. Может, мне все-таки стоило его отшить. Но чем больше я убеждаюсь в своей ошибке, тем крепче он сжимает мою руку. Я разрываюсь между тем, как должна поступить, и своими чувствами. В то время как мой разум хочет оттолкнуть Оскара, мое сердце шепчет: «Останься со мной, останься со мной, останься со мной» . Что правильней? То, чего я хочу для себя, или то, чего я хочу для него?

Я знаю ответ, всегда его знала. Но мне бы хотелось найти какой-то другой. Достаточно того, что мое сердце разрушило одну жизнь. Не должно быть еще и второй. И тем более не жизнь Оскара. Я расслабляю свою ладонь, но он продолжает держать ее.

Он подходит ближе и смотрит мне прямо в глаза.

– Не хочешь прекратить отталкивать меня от себя? – шепчет он и гладит меня по голове. – Я никуда не уйду.

Мы молча идем вниз по тротуару, и в моей голове постоянно звучат предостережения санитаров. Но они не сказали мне чего-то нового, ничего, что я не смогла бы понять. По сравнению с Оскаром. Я разглядываю его краем глаза, как он переставляет ноги по тротуару и смотрит в землю. Я все сказала ему. Сказала ему, что умру. Но одно дело услышать это от меня и совсем другое – когда тебе ездят по ушам два санитара и объясняют какую-то китайскую грамоту. Единственное слово, которое понимаешь в этот момент, – смерть. Остальное только осложняет понимание. Иногда такое закаляет. У меня так было после четвертой операции. Может, я просто научилась не обращать внимания на их слова. Я чувствую, что Оскару дискомфортно и он умалчивает некоторые вещи или просто не знает, как о них сказать. Я знаю, о чем он думает. Понимаю это, потому что он не смотрит на меня. Может быть, он прав. Точно прав. Это самый неподходящий момент для нашего путешествия, но это единственное, что у меня есть. Я бы с удовольствием отложила поездку, но моя сделка со смертью истечет очень быстро, и каждая следующая минута – это то немногое, что остается у меня с Оскаром.

Я нерешительно беру его за руку. Он смотрит на меня, и мы идем дальше рядом друг с другом, только теперь с переплетенными пальцами. Он нежно гладит меня пальцами по руке. И в тот момент, когда мы наконец доходим до кафе, он внезапно останавливается и набирает воздух в легкие.

– Тесс, я…

Я кладу палец на его губы и мотаю головой.

– Пожалуйста, не говори это, – шепчу я. Его сомнения остались невысказанными. Они наполняют теплый вечерний воздух, и он убирает мою руку.

– Тесс…

– Пожалуйста, – умоляю я его и смотрю ему прямо в глаза. Я знаю, что это стоит ему немало сил, вижу его напряжение. Но в конце концов он кивает и откашливается.

– Окей.

– Окей? – осторожно переспрашиваю я.

– Да, окей.

Оскар смотрит на меня, пока я иду в сторону туалета, мимо официантки, которая протискивается в узких проходах между столами с заполненным разносом, мимо гостей, которые оплачивают счет и уходят, и мимо тех, кто занимает освободившиеся места. Вокруг приятная атмосфера, в воздухе витает запах лета. Кафе битком забито внутри и снаружи, многочисленные разговоры на фоне играющей музыки превращаются в шум, который, подобно огромной волне, плывет из помещения в сад. Я давно здесь не была. Последний раз заходила больше года назад. Тогда стены были выкрашены в желтый, а сейчас они светло-серые, и мне так даже больше нравится. Штукатурка, зеркало, тяжелая темная мебель, деревянный пол и лампы – все в этом кафе напоминает мне Вену. Или романтическое представление, которое у меня сложилось о ней. Я отхожу в сторону и освобождаю место для молодой девушки, которая очень занята, она объясняет кому-то по телефону, как сюда добраться. Она смотрит на меня и быстро уходит. Это было здорово. Ситуация с тушью на моих ресницах оказалась намного сложнее, чем я думала. Мужчина с седыми идеально уложенными волосами придерживает для меня дверь в зал и смотрит сочувствующе. Я отвожу взгляд, киваю ему, прохожу мимо стенда с журналами и скрываюсь за дверью женского туалета.

Большое зеркало освещено приглушенным светом, и в этом свете я кажусь еще ужаснее. Как будто на меня напали и долго избивали. Красные опухшие глаза, лопнувшие капилляры и черные полосы, проходящие до подбородка. Мое лицо напоминает мне карту местности. Слезы прочертили дороги и маршруты как маленькие реки, они растянулись по коже. Можно точно сказать, какие из них разлились и где. Кожа под глазами красная и напрягается от прикосновений бумажных платочков, которыми я вытираю следы туши. Это не только доставляет боль, а усугубляет ситуацию. Я пытаюсь совершить еще одну попытку убрать все, когда какая-то женщина энергично открывает дверь женского туалета. Мы обе вздрагиваем, а затем я отвожу взгляд. Она симпатичная и высокая, и в хорошем настроении, и мне не хочется увидеть еще один взгляд, в котором можно будет прочесть, как плохо я выгляжу. Я и так это знаю.