Вадим Андреев - Встреча влюбленных

Внезапно Хусна остановила танец и, поняв глаза, запела. Ее голос оказался, к удивлению Наваза, очень сильным, полным особенного очарования, с широким диапазоном, которому позавидовала бы иная признанная оперная дива.

пела Хусна, и звуки ее голоса переворачивали душу.

Ахтару казалось, что слезы сейчас хлынут из его глаз, такую бурю чувств вызывало в нем искусство танцовщицы.

Песня прекратилась. Хусна сделала несколько па и, ураганом пронесясь по залу, подлетела к Навазу. Музыка смолкла так же внезапно, как и в прошлый раз. Хусна вдруг положила руки на плечи своему гостю и, не сводя с него горящих глаз, еще раз повторила последнюю строфу:

Ахтару вдруг стало не хватать воздуха. Он дернул ворот рубашки. Заметив это, Хусна удовлетворенно улыбнулась и, взяв его руку, увлекла за собой. Подав музыкантам знак удалиться, она указала Ахтару на ковер:

— Садитесь.

Он сел, гадая, что будет дальше. Хусна опустилась рядом. Джахангира она не позвала, и он с тревожным вниманием наблюдал за ними из другого конца зала.

— Итак, — протянула Хусна, как бы обдумывая, что сказать, — какую цену вы теперь за меня дадите?

Цену? Ахтар с радостью провалился бы под землю, только бы не слышать этого страшного слова, напоминающего ему о собственной низости. Ему хотелось кричать от бессилия что-либо изменить, хотелось встать перед ней на колени, униженно вымаливая прощение. Но не мог — Джахангир был рядом.

— Какую скажете, — сдавленным голосом произнес Наваз, проклиная себя.

— Я попрошу очень много, — пригрозила Хусна.

Ему казалось, что она смотрит на него так, будто хочет измерить всю глубину его падения.

— Ради сохранения счастья сестры я дам любую цену. Клянусь вам в этом, — хрипло сказал Наваз, стараясь, чтобы Джахангир все хорошо расслышал.

— А вы не боитесь? — усмехнулась танцовщица.

Ахтар бесстрашно взглянул ей в глаза и тут же пожалел об этом.

— Называйте цену! — закричал он, молясь о том, чтобы все кончилось поскорее.

Хусна встала и прошлась по комнате, что-то напряженно обдумывая.

— Мои условия таковы, — повернулась она к Навазу. — Я буду танцевать только для вас. Я не буду принимать Джахангира, вообще никого. Но платой за это будут не деньги. Каждый вечер вы будете проводить здесь, со мной. Пока все останется так, как я сказала, вашей сестре ничто не угрожает. Раз уж на меня нашелся покупатель, то вот моя цена. Не слишком дорого для вас, а?

Ахтар слушал ее и не верил своим ушам. Что происходит? Какую игру затеяла с ним эта невероятная, фантастическая женщина? Может быть, она придумала что-нибудь, чтобы отомстить за то унижение, которому он подверг ее? Или тут кроется что-то другое?

«Так кто из нас кого купил, — подумал он. — Я Хусну, или она меня?»

— Я согласен, — торопливо ответил Ахтар, как будто опасаясь, что она передумает или что он сам не решится принять это странное предложение.

Хусна смотрела на него без улыбки. Она еще больше побледнела и казалась усталой.

— Уходите, — тихо приказала танцовщица, отвернувшись к стене. — Я жду вас завтра.

Ахтар молча встал и направился к двери. Ему вдруг почудилось, что она провожает его взглядом, и он резко обернулся, чтобы проверить, так ли это. Но женщина стояла к нему спиной, бессильно опустив руки. Плечи ее чуть вздрагивали. Он не решился даже попрощаться, опасаясь, что звук его голоса будет ей неприятен. Через мгновение дверь за ним закрылась.

— Но… Хусна! Что ты делаешь! — прошептал Джахангир, сжимая руками виски. — Это безумие!

— Пусть, — спокойно ответила танцовщица. — Да, я безумна!

«Надо поспать хоть немного, а то завтра я буду выглядеть ужасно, — уговаривала себя Хусна, когда за окном уже занималось утро. — А я должна быть красивой, веселой, привлекательной, ведь вечером придет Ахтар Наваз!»

Но сон не шел. Вместо него у постели теснились воспоминания: детство, мать, первые уроки танца, родной Бенарес… «Почему они явились ко мне сегодня, — думала она. — Прошлое причиняет мне только боль, боль и сожаление о том, чего уже не поправить… Сейчас решается моя судьба, и потому, наверное, все, что уже пережито, вновь заявляет свои права на меня… Неужели я вечно буду в плену у прошлого, и это лишит меня всяких надежд на счастье?»