Сьюзен Хилл - Миссис де Уинтер

Вышел Максим и несколько минут стоял, оглядывая дом, сад, косогор, на его лице можно было прочитать радость и удивление. Он был счастлив не меньше меня, он любил Коббетс-Брейк. Мы не можем замыкаться только на себе, нет смысла все здесь восстанавливать, прикупать земли, строить и совершенствовать, если мы Подойдем к своей старости лишь вдвоем, ведь все снова придет в запустение, потому что мы не сможем вести хозяйство и нам некому будет его передать. У меня должны быть мальчишки, свирепо сказала я себе, обязательно, потому что я их уже видела, я почти знаю их, они нужны мне, Максиму и Коббетс-Брейку.

И когда я по дорожке пошла навстречу Максиму, за мной последовали дети, только их не было видно.

Глава 14

Я успела забыть о светских визитах, этом ужасном обычае в среде сельской аристократии, который принес мне столько мучительных переживаний в Мэндерли. Приезжали навестить со всей округи, каждый день после полудня проходил в ожидании нового визита; донельзя любопытные женщины, а порой также их мужья хотели знать все о новой жене. Мне приходилось сидеть на краешке стула в гостиной, поддерживать разговор ни о чем, отвечать на их вопросы самое меньшее в течение получаса, однако хуже всего то, что нужно было совершать ответные визиты, я не знала о чем говорить и мучительно ожидала, когда же часы пробьют время отъезда. Но с тех времен прошла вечность. Мы долго жили вдали, затем была война, Которая очень многое изменила, - я могла судить об этом за несколько недель пребывания в Коббетс-Брейке; некоторые старые условности, равно как и социальные барьеры, теряли силу, и я радовалась тому, что порядки становились не столь строгими и регламентированными. В прежние времена я постоянно испытывала неуверенность и сомнения в том, хорошо ли знаю светские традиции, Максим же свято их чтил, и поэтому я была постоянно озабочена тем, чтобы не подвести его.

Я знала, что он познакомился с четой проживавших по соседству землевладельцев и местными фермерами, и не сомневалась, что миссис Пек и Дора говорили о нас, хотя я и пыталась объяснить, что мы любим уединенную жизнь и предпочитаем общество друг друга; я не хотела рисковать и допустить, чтобы новость о нашем возвращении широко распространилась, - здешние люди, вероятно, не знакомы с нашей историей, однако кто-то может ее вспомнить, станет копаться в старых газетах, наводить справки у родственников, которые могут оказаться из числа тех, кто когда-то нас знал.

Поэтому я сразу же испытала чувство тревоги, услышав шум незнакомой машины и шуршание шин по гравийной дорожке перед домом. Я в это время беседовала с Недом Фаррадеем, который работал в саду, мы обсуждали вопрос о том, стоит ли восстанавливать старую, полуразрушившуюся стену с южной стороны или же в этом нет смысла и лучше заменить ее новой. Раньше, в Мэндерли, меня бы отыскал Фрис, торжественно неся белую визитную карточку на серебряном подносе. Теперь же Нед, бросив взгляд на подъездную дорожку, лишь сказал:

- Миссис Баттерли. Значит, вы уже познакомились с ней?

- Нет, - ответила я и почувствовала, как у меня заныло под ложечкой. Крепко сжав пальцы, добавила: - Нет, вряд ли. Это наша соседка, Нед?

- Можно сказать, что так, - ухмыльнулся он. - Живет за Тикстедом, замужем за старым полковником.

- Понятно.

Я покинула его, полная недобрых предчувствий, мысленно придумывая вежливые фразы и уклончивые ответы и досадуя на приезд гостьи. Я очень эгоистично, очень Ревниво относилась к своим дням в Коббетс-Брейке. Я видела, как быстро бежит время и как много мы уже упустили, и не могла попусту тратить его на людей, которых не желала знать. Мне хотелось привести в порядок дом и сад, быть с Максимом. И еще думать, мечтать, строить планы. Я была похожа на старую, с дурным нравом, отшельницу, которая весьма ценит свое затворничество.

- Добрый день, - сказала я и улыбнулась натянутой, фальшивой улыбкой. Очень любезно с вашей стороны нанести нам визит, - добавила я и шагнула на подъездную дорожку, чтобы встретить гостью.

Но уже говоря это, а может, еще раньше, я поняла, что ошиблась, явно ошиблась, почувствовала, что барьеры между нами пали, все мои опасения и настороженность бесследно испарились. Я посмотрела на широкое, живое, открытое лицо гостьи и увидела в ней друга, человека, от которого не может исходить угроза.

Это была высокая, широкоплечая женщина с буйными каштановыми, начинающими седеть у висков волосами. Она несла охапку роз, завернутых в газету, и что-то еще, закутанное в чайное полотенце.