Виктория Холт - Лев-триумфатор

Я часто бредила, и не знала, где нахожусь. Временами я видела себя на гасиенде, ожидающей прихода дона Фелипе. Однажды мне показалось, что я вижу его, что это он стоит, глядя на меня, около кровати, подняв высоко подсвечник. В другой раз я держала моего сына на руках, а он глядел на нас.

Однажды ночью я очнулась и увидела, что это Джейк стоит возле моей кровати. Я увидела его сжатые кулаки и услышала его шепот.

- Ты зовешь его. Перестань. Ты подарила сына ему. А мне дать сына не смогла.

Я испугалась, испугалась за Роберто, потому что в этот момент поняла, какими неистовыми могут быть чувства Джейка. Я поняла, что рождение сына от Фелипе всегда будет точить его мозг, и его яростная ненависть к нему, к испанцам, и ко всему испанскому сконцентрируется на моем сыне.

Я хотела обратиться к нему.

- Джейк, - сказала я. - Я умру... Он опустился на колени около кровати и взял мою руку. Он горячо, одержимо целовал ее.

- Ты будешь жить, - сказал он, и это было подобно приказу. - Ты будешь жить ради меня и сыновей, которые будут у нас.

Я поняла его чувства ко мне. Я была нужна ему, и он не мог представить свою жизнь без меня. Его губы были прижаты к моей руке. "Поправляйся, говорил он. - Будь сильной. Люби меня, ненавидь меня, но будь со мной".

Я почувствовала себя более уверенно, но когда мне стало лучше, мои опасения за Роберто вернулись. "Что было бы с ним, если бы я умерла?" задавала я себе вопрос.

В таком настроении я послала за Мануэлей. Мануэла вела себя незаметно с момента ее прибытия в Англию. Если она и скучала по дому, то никогда этого не показывала. У нее и Роберто было что-то общее, потому что в них обоих текла испанская кровь. Я велела ей проверить, не слушает ли нас кто, и попросила сесть около меня.

- Мануэла, - сказала я, - ты счастлива в Англии? Она ответила:

- Она стала моим домом.

- Ты должна быть ласковой с Роберто. Он доверяет тебе больше, чем остальным.

- Мы разговариваем по-испански. Приятно говорить так, как будто мы дома.

- Я много думала о нем, пока здесь лежала. Он еще мал, Мануэла, и не способен позаботиться о себе.

- Капитан ненавидит его, сеньора. Это потому, что он сын дона Фелипе, а вы его мать.

- Я на пороге смерти, Мануэла, и цепляюсь за жизнь, потому что боюсь за Роберто.

- Ваша жизнь в руках всемогущего Бога, сеньора, - сказала она укоризненно.

- Я пока в этом мире, но очень слаба и хочу, чтобы ты дала мне обещание. Если я умру, ты должна немедленно покинуть этот дом вместе с Роберто. Я хочу, чтобы ты отвезла его к моей матушке. Ты скажешь ей, что я просила ее позаботиться о нем. Она должна полюбить его, потому что он мой сын.

- А капитан, сеньора?

- Как ты знаешь, капитан не любит Роберто.

- Он ненавидит его, потому что мальчик испанец.

- Он немного недолюбливает его, - сказала я уклончиво. - Роберто не такой, как Карлос и Жако. Я знаю, ты когда-то сильно любила Карлоса. Я помню, как ты приходила в детскую на гасиенде...

Мой голос дрогнул, и она сказала страстно:

- Карлос стал настоящим сыном капитана. Он кричит, хвастается, что перережет горло испанцам. Он больше не принадлежит к вере своей матери.

- Он теперь сын своего отца, Мануэла. Я увидела слезы злости у нее в глазах. Я знала, что она истово предана своей вере и что она постоянно, но тайно молится.

- А Роберто, - сказала она мягко, - он другой. Роберто останется настоящим испанцем. Он никогда не забудет, что его отец - испанский дворянин.

- Ты любишь мальчика, не так ли, Мануэла? Карлос теперь может сам о себе позаботиться, но если что-нибудь случится со мной, пригляди за моим маленьким Роберто.

- Я сделаю все, чтобы спасти его, - сказала она страстно.

Когда она говорила, в ее взгляде был яростный фанатизм, и я знала, что она искренна.

Я проснулась и увидела матушку, сидящую около моей кровати.

- Это действительно ты? - спросила я.

- Моя дорогая Кэт! Джейк послал за мной. Я немедленно приехала и останусь до тех пор, пока ты не поправишься. Твоя бабушка прислала много лекарств, и ты знаешь, что ее средства всегда помогали.

Я взяла ее за руку и не отпускала, так как хотела удостовериться, что все это мне не снится.

С того момента, как она приехала, мое выздоровление пошло быстрее. Я чувствовала, что мне будет лучше, если она станет ухаживать за мной. Так было еще с тех пор, когда я болела в детстве. Она обычно говорила: "Теперь все хорошо. Мама здесь". И я всегда верила ей.

Она с бабушкой сшили одежду для новорожденного. "Мы оставим ее для следующего", - сказала она мне.