Виктория Холт - В разгар лета

Вместе с ним в мою жизнь ворвалась реальность. Я должна покинуть свой выдуманный мир, где могла обманывать себя, что мне снится кошмарный сон, который закончится, когда в мою комнату войдут родители. Надо было посмотреть в лицо правде: они ушли навсегда. Я была несчастна, одинока, но на мне лежала ответственность.

Когда ко мне вошла Елена, я сказала:

- Мы должны вернуться домой.

Она кивнула:

- Когда ты окрепнешь после болезни. Сейчас поездка будет для тебя слишком тяжелым испытанием.

- Я получила письмо от наших адвокатов. Мне нужно вернуться в Кадор.

- Я поеду с тобой, мы никогда не разлучимся.

- Да, мы пострадали.., обе, но надо жить дальше.

Значит, ты поедешь в Кадор со мной?

- Я поеду туда, куда ты.

- Мне кажется, я не смогу его опять увидеть: там гораздо больше воспоминаний, чем здесь. Дома будет казаться, что они присутствуют во всем...

- Может быть, тогда лучше не ехать в Кадор?

- Куда же еще? В Лондон?

Елена вздрогнула.

- Мы поедем в Кадор, - продолжала я. - Ты знаешь, Елена, Кадор теперь мой отец. - Голос дрогнул, и я сделала усилие, чтобы продолжить:

- Он был не стар.., и, кроме того, был Джекко...

О, Елена, это невыносимо.

- Тогда давай немного подождем. Ты можешь оставаться здесь, сколько хочешь. Это твоя собственность, не так ли, хотя здесь всем заправляет Грегори Доннелли.

- Я хочу остаться, я не готова еще ехать домой Нужно написать адвокатам, что приеду, как только почувствую себя способной.

Она кивнула, а потом сказала:

- Это лучше для нас обеих - укрыться от всего, что напоминает нам...

- Странно, - сказала я. - Мне так хотелось вернуться домой.

Я почувствовала, что по моим щекам потекли слезы, и с удивлением заметила, что плачу в первый раз с тех пор, как это случилось.

***

Теперь стало уже не так жарко: была зима, очень похожая на нашу весну. Я едва заметила перемену, я вообще ничего не замечала. Для меня существовал только рассвет, а потом закат. Я продолжала жить в изоляции.

- Время лечит, - говорила Мод.

Я догадывалась, что ее расхожая истина справедлива. Время действительно лечило, и постепенно я чувствовала себя менее несчастной, чем в тот день, когда я узнала о их гибели.

***

Как-то в мою дверь постучали.

- Войдите, - сказала я, думая, что это Елена.

Вошел Грегори Доннелли.

Я не ощутила ни тревожного предчувствия, ни беспокойства, как раньше: я была безразлична.

- Я пришел поговорить с тобой, - сказал он. - Можно войти?

Такая просьба совершенно не соответствовала его обычной манере, но, в конце концов, все изменилось, даже он. Я устало кивнула. Он придвинул стул и сел.

- Ты выглядишь лучше, - сказал он.

Я не ответила.

- Мы скоро поставим тебя на ноги. Мод говорит, что ты поправляешься.

Я молчала.

- Я хочу, чтобы ты знала, что и я буду о тебе заботиться.

Я спокойно ответила:

- Спасибо, но я сама могу о себе позаботиться.

- Нет, - мягко сказал Грегори. - Я скажу, что тебе нужно: тебе нужна новая жизнь, это освежит тебя.

- Да, мне нужна новая жизнь.

- Я могу создать ее для тебя. Я сделаю все, что ты захочешь. Мы уедем на некоторое время.

- Я поеду домой.

- Позже да. Я поеду с тобой. Тебе нужна поддержка. Тяжелое бремя свалилось на тебя. Тебе нужно, чтобы кто-то был рядом с тобой, заботился о тебе. Тебе нужен муж. Не откладывай дольше, Аннора.

В первый раз после трагедии я улыбнулась: Грегори старался угодить мне. Он даже назвал меня "Аннора", не рискуя раздражать меня своим "Анни".

Я подумала: "Он предлагает мне выйти за него замуж. Почему? Ему нужно мое состояние, ведь я теперь богата. Вероятно, его амбиции возросли".

Да, я чувствовала себя лучше Я дала полную волю своей неприязни, своему недоверию к Грегори, что отвлекло в какой-то степени меня от горя.

Он продолжал:

- Ты молода, и тебе нужен мужчина, чтобы заботиться о тебе. Я нужен тебе.

Тогда я сказала с легкой издевкой:

- Не думаю, что вы представляете себе размеры моей ответственности. Я обладаю состоянием в Корнуолле...

Я следила за выражением его лица: он знал. Он видел письмо адвокатов? Или он догадывался? Он знал, что мой отец обладал обширным состоянием в Корнуолле, но было очевидно, что Джекко будет наследником. Но их больше нет, а я, беспомощная дочь, осталась.

Я почувствовала, что моя беспомощность вмиг улетучилась. Я даже испытывала нечто такое, что, я думала, уже никогда не почувствую наслаждение понукать им, этим честолюбивым человеком, который был предназначен для Розы. Но ему ничего не стоит отклонить это предложение - я была в этом убеждена - этому человеку, который в один и тот же день мог сделать предложение мне и потом развлекаться в постели акушерки. Его опьянили честолюбивые мечты, они лишили его обычной ловкости.